изысканной, – беззлобно ухмылялся Ник.
Мэри на это высказывание даже обиделась:
– Как же можно – насмехаться над своим верным боевым товарищем? Ему же больно!
Вытащила из кармана новенького чёрного бушлата (майор Музыка расстарался), перочинный ножик, раскрыла самое большое лезвие, нарезала целую охапку ольховых веток, покрытых первыми почками, и ловко связала два шикарных веника. Потом умело развела небольшой весёлый костёр, усадила около него Банкина так, чтобы дым хоть немного отпугивал злых комаров, и вложила Гешке в ладони по венику.
– Отмахивайтесь, Гена, отмахивайтесь! – посоветовала.
Ник достал из рюкзака небольшой походный котелок, вскипятил воды, заварил чай, разлил по скромным эмалированным кружкам.
Свежий весенний воздух, нестерпимо пахнущий родниковой водой, выкуренная трубка хорошего заграничного моряцкого табака под выпитую кружку крепкого ароматного чая. Что может быть желанней?
Мэри, сполоснув в речной воде кружки из-под чая, присела у костра напротив Банкина и поинтересовалась, внимательно разглядывая его лицо:
– Извините, Гена, а кто вы по национальности? Турок, азербайджанец, армянин?
Гешка широко улыбнулся в ответ:
– Да какой из меня турок, в роду все русские были, кроме прабабки. Вот, она-то – чистокровная персиянка. Её мой прадедушка – в качестве трофея – привез с войны какой-то, при царе-батюшке ещё. Но какая кровь оказалась сильная! У всех Банкиных, рожденных после этого мероприятия, носищи – как груши большие, да и щёки усердно выпирают, будто бы за каждой спрятано по спелому грецкому ореху…
Ник тоже решил полюбопытствовать немного:
– Мэри, а что у вас тогда случилось – на морском берегу? За что вы бедного, пожилого и совсем безобидного саама ударили так сильно по голове? И чем это таким белоснежным вы ему потом перевязали разбитую голову?
Девушка, засмущавшись, даже голову опустила к земле. Но, всё же, ответила чуть слышно:
– Он мне карабин не хотел отдавать. Всё твердил, что женщина не должна прикасаться к огнестрельному оружию. Обычай, мол, такой. А сам он стрелять боялся, потому что уже старый, глаза видят плохо. Боялся в вас попасть. Пришлось его камнем чуть-чуть ударить по голове…. Чем перевязала? Вы же мне денег оставили много. А я за два года лагерей отвыкла от всего. Тут же пошла по магазинам и накупила всякого разного, и хорошее нижнее бельё – тоже. Всё сразу на себя надела. Шелковую ночную сорочку, в том числе. А у старика кровь пошла сильно, я испугалась. После уже испугалась, когда попала в верёвку. Отошла за большой камень, чтобы не видел никто. Юбку немного приподняла, и весь подол ночной сорочки изорвала на бинты. Вот.
Судя по глазам Банкина, он многое бы отдал, чтобы полюбоваться этой пикантной картинкой…
Уже под вечер полуторка въехала в Ловозеро и, устало вздохнув, остановилась около совсем новой избы-пятистенка.
С
