указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом Трудового Красного Знамени и орденом Ленина.
Заметив, что Максим присматривается к этому листу с вырезками и грамотами, Дегов смущенно сказал:
– Внуков проделки. Пусть, говорят, дедушка, знают все, какой ты у нас герой.
– А где же ваше семейство? – спросил Максим. – Пусто в доме.
– На работе все. Как раз нынче подкормку льна производим. За домом доглядывает сноха – жена старшего сына. Сам я уж пять лет как овдовел.
– А внуки, Мирон Степаныч? И их что-то не слышно, – заметил Артем.
– Я велю, Артем Матвеич, и внуков на поля возить. Не для работы, конечно, а так, чтоб с малолетства к нашему крестьянскому труду приглядывались и полевым воздухом дышали. Мой-то родитель чуть не с пеленок меня на пашню возил.
– Правильно делаешь, Мирон Степаныч! – опять горячо воскликнул Артем.
– Верю я, Артем, что вырастут у Мирона Степановича внуки настоящими земледельцами, – сказал Максим, продолжая осматривать строгое убранство дома Деговых.
– А как же иначе, Максим Матвеич! Нам крестьянское занятие от дедов и прадедов перешло. И любить мы его должны пуще всего на свете. Я сам-то про себя иной раз так думаю: не было б для меня кары большей, чем оторвать от земли. Погиб бы я без крестьянской работы, как рыба на берегу… Ксюша! Ксюша! – вдруг громко позвал Дегов.
В дверях появилась миловидная женщина в ситцевом опрятном платье, в фартуке, повязанная платком. Она поздоровалась с Максимом легким наклоном головы и обратилась к Дегову:
– Вы звали меня, папаша?
– Звал, Ксюша. Ладно ли, что мы гостей одними речами потчуем? – добродушно усмехаясь, спросил Дегов.
Максим понял, что Ксюша и есть жена старшего сына Дегова и что порядок и чистота в этом доме созданы ее заботливыми руками. «Какая прилежная», – подумал он.
– Проходите, папаша, – сказала она, – все на столе. – И пригласила Артема: – Проходите, Артем Матвеич, проходите с товарищем.
– Это, Ксения Платоновна, не товарищ, а мой родной брат – Максим Матвеевич.
– А я сразу поняла, – улыбнулась Ксюша, – что вы не чужие, только спросить постеснялась.
Когда братья сели за стол вместе с Деговым, Максим вспомнил о споре, происходившем во дворе сельсовета.
– Спор этот не новый, Максим Матвеич, – начал рассказывать Дегов. – До колхозной жизни мы с Михайлой Лисицыным были в такой дружбе, что водой не разольешь. А теперь вот как сойдемся вместе, так и пошло!.. Я – слово, он – два, я – десять, он – двадцать! Еще такой человек на свете не живет, который его мог бы переговорить. Да не слова, а дело красит человека.
– На язык Лисицын остер, это верно, Мирон Степаныч, а только и дела у него неплохи. Немалую он прибыль дает колхозу своим промыслом, – сказал Артем.
– Звону больше того, Артем Матвеич. Любит Михайло на кустах
