вовремя доберемся до лодочной пристани и велим Джозефу молчать о происшедшем. Я знаю, нам это удастся с помощью еще полукроны.
– Вероятно, другого способа нет, – соглашается ее спутница, – и мы должны сделать, как ты говоришь.
– Конечно, должны. Как видишь, не замечая этого, мы попали в самый каскад и далеко проплыли по нему. Только профессиональный лодочник может теперь выгрести наверх. Да, потребуется самый сильный из них, я бы сказала. Нам поневоле придется плыть до Рок Вейра. До него теперь не больше мили. Можешь осушить весла, поплывем немного так. Но, кстати, мне нужно внимательней следить за рулем. Я помню, впереди несколько опасных перекатов и отмелей, и мы совсем недалеко от них. Мне кажется, они за следующим поворотом.
Говоря так, она выпрямляется и решительно берется за руль.
Дальше плывут молча; легкое возбуждение, связанное с возможной опасностью впереди, делает речь неуместной.
Вскоре они огибают поворот, о котором говорили, и перед ними открывается новая протяженность реки; рулевая снова забывает о своих обязанностях, и выражение ее лица, только что встревоженное, неожиданно становится оживленным, почти радостным. Не из-за того, что миновали опасное место: опасность все еще впереди, немного ниже по течению. Но впереди еще кое-что – гребная лодка у берега и люди на берегу.
Выражение лица Гвен Винн снова изменяется, так же резко и неожиданно, как в первый раз. Она ошиблась: это не лодка красивого рыбака! Напротив, это четырехвесельная шлюпка, с четырьмя мужчинами, потому что именно столько их на берегу. А в лодке рыбака было только двое: он сам и гребец.
Но девушке не нужно считать мужчин или разглядывать их лица. Она видит, что все они ей незнакомы и совсем непривлекательны; никто ни в малейшей степени не похож на того, кто занимает ее мысли. И тут же она делает другое наблюдение – природная непривлекательность этих людей не устраняется из-за их занятия. Как раз напротив! Они пьют.
И в этот момент четверо мужчин, услышав звук весел, поворачивают головы. На мгновение наступает тишина; квартет на берегу разглядывает «Гвендолин». Вероятно, спьяну мужчины принимают сидящих в лодке за обыкновенных деревенских девушек, с которыми можно вести себя не церемонясь. Так это или нет, но один из них кричит:
– Девчонки! Вон там!
– Да! – подхватывает другой. – Целая парочка. И какие хорошенькие! Посмотрите на эту, с золотыми волосами! Словно само солнце! Боже, вот это да! Да ее посадить в шахту, и будет светло, как при десятке ламп Дэви (Безопасная лампа, использовавшаяся в прошлом шахтерами. Названа по имени изобретателя. – Прим. перев.) Ну разве не красотка? Я хочу попробовать ее алые губки!
– Нет, – возражает первый, – она моя. Первый заговоривший первым и получает. Таков закон у нас в Форесте.
– Неважно, Роб, – соглашается второй, не настаивая. – Она, может, хороша на вид, но не самая лучшая. Я согласен на черную, у нее поцелуи слаще. Пошли проверим! Пошли, парни!
Побросав стаканы, все четверо бегут к лодке и берутся
