что мы тоже влюблены.
Мы остановились и смотрели на красивых птиц, символ чистой страсти.
– Видите этих голубей, сеньорита? – спросил я. – Что вы о них думаете?
– А вы?
– Я хотел бы быть одной из них.
– Какое странное желание – хотеть стать паломита!
– Но только при условии, что кто-то станет голубкой.
– Кто?
– Донья Энграсия Агуэра.
Она покраснела, но ничего не ответила. Я решительно продолжал. Не время говорить загадками.
– Энграсия, ту ми кверас?
– Йоте кверо,[9] – услышал я ответ, тоже без попытки утаить что-то.
Руки наши соединились; пылающая щека коснулась моей груди, позволив мне прижаться губами к губам слаще меда Хиблы![10]
Седьмой день моего пребывания на плантации должен был стать последним: дело, которым я так долго пренебрегал, требовало моего возвращения в Гавану. Я хотел в этот день совсем отказаться от охоты, но хозяин предложил мне поохотиться на фламинго.
Мы уже собирались выступить, когда к дому подскакал всадник; он отвел дона Мариано в сторону и что-то ему сказал. Говорил он негромко, но судя по его виду и возбужденным жестам, я понял, что дело серьезное. Как только разговор кончился, всадник повернул лошадь и ускакал. Дон Мариано, подойдя ко мне, сказал:
– Сеньор, мне очень жаль, но я не смогу пойти с вами. Меня неожиданно вызывают в другое место; но пусть это не мешает вашему развлечению. Гаспардо отведет вас туда, где водятся фламинго; и вы сможете подстрелить, сколько захотите, и без моего участия. Я вскоре вернусь, и мы вместе пообедаем. Так что теперь адиос. Хаста ла тарде.[11]
С этими словами он сел верхом и торопливо уехал.
Такое изменение программы и неожиданный отъезд хозяина не показались мне чем-то необычным. Я даже догадывался о причине. Не впервые видел я незнакомцев в его доме, они торопливо приходили и уходили. Что это, как не «Куба либре»?
Поэтому эксцентрическое поведение хозяина не удивило меня в то утро, как не удивляло и раньше. Но когда мы выезжали, что-то подсказывало мне, что приближается опасность, что в атмосфере «вечно верного острова» накапливается электричество, готовое разразиться ужасной бурей; а молниями этой бури будут горящие дома, ее громом – рев пушек, а дождем – алая кровь.
Испытывая это неприятное предчувствие, которое никак не мог объяснить, я потерял всякий интерес к охоте и даже собирался совсем отказаться от нее. Пребывание в доме казалось мне гораздо более привлекательным.
Но тут мне пришло в голову, что дону Мариано покажется странным, если я останусь в доме в его отсутствие; тем более что он видел меня верхом и готовым к отъезду. Он еще не знал о нежных отношениях, установившихся между мной и его сестрой.
Соображения деликатности решили дело: пришпорив
Энграсия, вы меня любите? – Люблю. Исп. – Прим. перев.
Город в Сицилии, в древности славившийся своим медом. – Прим. перев.
До свидания. До вечера, исп. – Прим. перев.
