ярким поэтическим словом милые русскому сердцу картины северной природы, неяркой, но родной; там разлита была трепетная любовь к Богу. Он видел отца играющим на фортепьяно, и всегда что-нибудь задумчивое и прекрасное, чаще всего из пьес Чайковского, иногда и собственные сочинения. Видел его Иоанн среди любивших его солдат, в перерыве между учениями отдыхающим на шинели, разостланной на земле. Отец беседовал с солдатами, всех знал поименно. Видел часто отца и в храме, – делающим земные поклоны, благоговейно причащающимся… Великий пример был перед Князем Иоанном, как и перед его братьями. И они восприняли от отца все доброе.
Да, К. Р. любил храм Божий. В его дневнике встречаются записи о посещении церковных служб. Например: «За обедней я очень хорошо помолился» (23.03.1880). «Начали торжественное богослужение. Христос Воскресе! Как светло и легко становится на душе при звуках этого пения! Пасхальная служба так хороша, – невольно забываются все мирские горести, хочется радоваться и ликовать. Какой у нас славный обычай – христосование, – он отлично выражает общую радость и примирение в Воскресшем Господе» (20.04.1880). «Я говею, и каждый день по два раза бываю в церкви. Стоять на правом фланге роты, молиться вместе с солдатами, заодно с ними класть поклоны и благоговейно и безмолвно следить за церковною службою мне даже приятнее, чем слушать богослужение в нашей домашней церкви. И как хорошо умеют держать себя в церкви эти простые люди! Куда лучше офицеров, из которых большая часть вовсе в церковь не ходит, а когда придут, то обыкновенно смотрят по сторонам и разговаривают. Один соблазн» (23.11.1889). Братья Константиновичи, без сомнения, многое вспомнили… Как забыть заведенный в семье обычай? Дети с малолетства приучались приходить в кабинет отца за благословением на ночь. В Павловском дворце, где они жили с весны до осени, это была огромная комната, необыкновенно уютная, несмотря на роскошь драпировок и старинной мебели. Всюду были шкафы с книгами, на стенах портреты, в глубоких проемах окон – вольеры для множества разных птиц. Больше всего тут было снегирей. Щебет и свист их были слышны постоянно. К. Р. трудился за большим письменным столом. Чего на нем только не было! Можно было без конца рассматривать изящные статуэтки, подсвечники, портреты в рамках, разные памятки из Святой Земли, бювары, стаканы с карандашами, стопки книг и тетрадей… Нередко пушистый сибирский кот Омка (кличка от города Омска, где кадеты подарили К. Р. котенка) проходил через весь стол, ничего не задевая. Весь угол за столом был занят иконами, перед которыми горело несколько лампад. Справа была потайная дверь в виде шкафа с книгами, который легко поворачивался и открывал вход в уютную молельню, где уже и вовсе была ангельская тишина… Там часто уединялся Великий Князь.
Как же этого не вспомнить?
Для Князя Иоанна, когда он еще лежал в люльке, К. Р. написал «Колыбельную песенку». Она очень трогательна, и в ней есть нечто приоткрывающее будущее младенца. Там есть такие строки:
В тихом безмолвии ночи, С образа,
