фруктом.
– Да не за мужика, – рассеял мое недоумение Чабер. – Ходила тут к нам такая же дура со сдвигом по фазе. Вот они и скентовались. Раньше за такие дела статью схлопотали бы и на нары, а сейчас это в порядке вещей. Даже модно. Ты посмотри зомбоящик – одни голубые и розовые на экране мелькают. Блевать тянет уже от одного их вида.
Я сел в углу и начал наливаться весьма недурным виски, которое Чабер держал лишь для друзей и добрых знакомых. А все то, что стояло в красивых бутылках с яркими этикетками у него за спиной, на зеркальных полках, относилось к разряду примитивного пойла, сварганенного отечественными самогонщиками. Но среди пацанов, завсегдатаев бара, не было истинных ценителей виски, и все эти подделки они принимали за чистую монету – пили да нахваливали. А Чабер лишь лыбился и подсчитывал немалую прибыль.
Я усиленно размышлял. После того, что я увидел в небе над Круглой горой, мне стало немного не по себе. И вообще, вся эта история с вороной дурно пахнет. Сначала серебряная пуля, потом стаи ворон, слетевшихся на «похороны», – мистика! – а затем КамАЗ, едва не отправивший меня на тот свет. Что за дьявольская цепь случайностей? Или это какая-то закономерность? Но при чем тут я? Получается, что целились в Африкана, а едва не попали в меня? Бред!
Нет, здесь что-то не так. Нужно разобраться. Делать мне все равно нечего, тоска зеленая, вот и займусь хоть чем-то полезным. Тем более что полезнее дела, которое должно сберечь собственную жизнь, трудно придумать. А я уже нутром чуял, что против своей воли влип в какую-то скверную историю. Мне хорошо знаком неприятный холодок, который после случая с КамАЗом угнездился между лопаток. Он был признаком надвигающейся смертельной опасности. Это предчувствие не раз выручало меня и моих товарищей, когда мы лазили по горам, отыскивая базы чеченских боевиков.
Африкан… Милый вежливый дедуля. Полунищий пенсионер, обстановка квартиры которого тянет минимум на пятьдесят тысяч зеленью. (Это если не считать картин, фарфора и серебра.) Почему он был таким скрытным? Когда я привозил ему мешки с сахаром и крупой или ковры из химчистки, он дальше лестничной площадки меня не пускал и все перетаскивал в квартиру сам, хотя силенок у него, по идее, было маловато, что в такие преклонные годы вполне естественно. Тогда я не придавал этому факту большого значения, считая это стариковским капризом, но теперь вся история начинала видеться мне в другом свете.
– Что загрустил, старина?
Вопрос прозвучал над ухом как выстрел, я вздрогнул и резко отклонился назад.
– Да ты, брат, совсем сдал. В Чечне пулям не кланялся, а на гражданке мух начал пугаться.
– Пеха?! Ты по-прежнему ходишь неслышно, как кот.
Возле столика стоял мой закадычный армейский дружок Петр Симаков. Я не видел его как минимум пять лет. Он куда-то уехал, и за все это время я не получил от него ни письма, ни телефонной весточки. Пеха как в воду канул. Я даже начал подумывать, что с ним стряслась какая-то беда.
– Так ведь нашу выучку не пропьешь
