– отстой Республики Советов и Российской империи.
Вонючая кухня.
Вонючий туалет.
Тонкие перегородки.
Додекафония храпов и стонов.
Под окнами кричал пьяный мужик, измученный любовью к Полине Цозик, которая жила в гражданском браке с инвалидом Великой Отечественной войны 1941—1945 годов Антипом Прияткиным.
– Поля! Выйди! Выйди, сука! Брось своего урода безногого. Вспомни, как хорошо нам было с тобой! Ты ведь меня любишь!.. Меня! Не его! Вспомни… Вспомни, как хорошо нам было с тобой, зараза!
Храпы на время этих криков стихали, а трубадур замолкал, набирался сил для нового вопля.
– Выйди, зараза!.. А то дом ваш взорву! У меня граната… Вот смотри…Противотанковая… Выйди, сука! По-о-о-ля! Взорву всё к е… матери!
Воцарилась тишина. Только рыдания безутешного влюблённого доносились со двора. Все ждали взрыва. Никто не храпел. Никто не стонал. Все ждали конца. Никто не хотел умирать, хотя жизнь была серая и беспросветная. И каждый думал – когда же?.. Когда?.. А что потом?..
Только Платон и Ульяна беззвучно смеялись и целовали друг друга.
Это была их ночь. Они были молоды и не загадывали желаний. Желали и брали. И вот теперь в малюсенькой каморке на одной узкой тахте.
За окном кричал пьяный влюблённый.
– Поля! Поля! Поля!
Приехал воронок. Влюблённого террориста схомутали и увезли, а дом повздыхал, повздыхал и уснул.
Платон снимал эту комнатку за пятьсот рублей в месяц.
В коммуналке не было открытой вражды, все по утрам здоровались в очереди у туалета и не ссорились, но была какая-то тягостная атмосфера недоверия и подозрительности… Какая-то смутная сонливость отношений…
Платон увидел Ульяну накануне вечером в Доме кино.
Она сидела в ресторане с известным поэтом-фронтовиком…
Платон увидел её, когда мужчина в красном свитере, перекрывавший её, встал и подошёл к стойке бара.
Ульяна поразила Платона холодностью и силой лица. В то же время она была женственна и лишена аскетизма. Обещающе женственна была она…
Она смотрела на него. Потягивала через соломинку коктейль.
Красный свитер проплыл перед его глазами, как облако, и скрыл Ульяну от его глаз.
Платону нестерпимо захотелось снова видеть её. Он шептал мысленно красному свитеру:
– Уйди! Уйди, болван!
Красный свитер дёргался, но не уходил.
И вдруг Платон увидел, как Ульяна, а для него пока – Женщина В Розовом Деревенском Платье, встала и направилась к его столику.
К нему приближалась она.
– Угостите меня чашечкой кофе!
…Они ходили по ночной сентябрьской Москве. Просто ходили, взявшись за руки. Зашли в кафе «Казбек». Заказали суп-пити. Сухого вина. Наверное, они излучали счастье, потому что кто-то прислал им на столик розу. Роза так и осталась лежать там, рядом с фаянсовой солонкой и недопитой бутылкой мукузани.
