что король может отправить их в отставку, потому что так сегодня захотела его левая нога. Утрирую, конечно, но все же аксиомой является то, что любое чиновничество, как класс, обладающий властью, но остро чувствующий свое временщичество, прежде всего стремится освободиться от любого контроля.
Возможно, «Пропаганде» и удалось бы подвинуть монарха годам к тридцатым – политика, когда деньги из индустриального севера отбирались и бессмысленно вкачивались в отсталый юг, пропадая, как вода в решете, – до добра бы точно не довела. Но пришел Муссолини. Этот человек не входил ни в какие околоправительственные, буржуазные и криминальные группировки, кем он был – скандальным журналистом, который умел говорить, много путешествовал и за время путешествий кое-что понял. У него не было никаких связей наверху – но он имел огромный отряд сторонников внизу, на улицах, готовых по его указанию бить, жечь и крушить. Масонство в Италии ему было не нужно точно так же, как и мафия – он чувствовал опасность от него и боролся с ним. Части масонов удалось бежать, часть попала в тюрьму, часть забыла про масонство, а сами ложи ушли в глубокое подполье или оказались временно закрыты, говоря языком самих масонов, – «усыплены».
После гибели Муссолини чиновничество в Италии сменилось почти полностью по сравнению с двадцатыми, в когорте промышленников и буржуа тоже было много лиц и имен. Но интересы остались все теми же, их можно было выразить простой фразой «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Пропаганда начинает возрождаться. В середине пятидесятых европейское масонство начинает реформу, теперь ложи должны быть пронумерованы для большего порядка. На состоявшейся неизвестно где и неизвестно когда жеребьевке итальянцы получают номер «два», теперь ложа получает современное название «Пропаганда-2».
Шестидесятые и семидесятые в Италии – это годы быстрого экономического подъема, фундамент которого был заложен Муссолини. Впервые Италия выходит на мировой рынок не как экспортер продовольствия и рабочей силы, а как экспортер промышленных товаров. Ее техника занимает весьма специфическую, но емкую нишу. Итальянцы небогаты, и поэтому их техника без лишних изысков, в отличие от германской – германские инженеры делают технику сложной и дорогой просто из любви к искусству. В Италии тепло, мягкий климат, и потому ее техника не рассчитана на экстремальные условии эксплуатации, как русская техника, но потому она и дешевле. Примером экономической экспансии итальянцев становится многопрофильный машиностроительный концерн ФИАТ Джанни Аньели. В отличие от ведущих индустриальных стран, он не стесняется открывать не сборочные, а полноценные заводы в странах третьего мира, оставляя за собой производство только очень сложных, высокотехнологичных узлов. Таким образом, заводы ФИАТ появляются в Аргентине, Бразилии, Мексике, Сомали, Триполитании, Южной Африке, у нас под Багдадом и под Константинополем, в Никарагуа… я назвал не
