были на его стороне. Однако довести задуманное до конца ему так и не удалось. 5 марта 1943 года Акинчиц был застрелен на минской квартире своего давнего соратника В. Козловского. Это убийство приписывают советскому агенту А. Матусевичу[237]. Тем не менее в этом деле до сих пор много неясного. Все донесения советских агентов, которые находились на тот момент в Минске и его окрестностях, свидетельствуют о том, что это покушение стало для них неожиданностью. Поэтому большинство современных белорусских историков склонны считать, что устранение Акинчица было местью сторонников Годлевского. А Матусевич был использован, что называется, «втемную». Наконец, не исключено и участие Кубе в этой акции. Так, отдел прессы генерального комиссариата запретил газетам публиковать известие о покушении и смерти Акинчица. Вероятно, оккупационным властям было просто невыгодно даже обычное упоминание об этом деле, не говоря уже о его причинах[238].
Естественно, что все эти конфликты националистических группировок не создавали здоровой обстановки. Нередко это давало повод некоторым немецким представителям утверждать, что с белорусскими националистами вообще нельзя сотрудничать, так как они не могут договориться даже между собой.
5 июля 1944 года БЦР прибыл в Кенигсберг, а уже в августе переехал в Берлин. Здесь начался новый этап истории белорусских коллаборационистских организаций. Этот этап не был таким длинным, как предыдущий. Однако по своей насыщенности он мало уступает ему. Белорусские националисты, хотя и начали работать в совершенно новых для них условиях, столкнулись здесь с проблемами, которые своими корнями уходили в оккупационный период. И опять национальная политика нацистов играла здесь не последнюю роль.
Еще до прибытия БЦР в Берлин Розенберг признал его «единственным политическим представительством белорусского народа». На этот шаг министерство по делам оккупированных восточных областей не могло решиться с декабря 1943 года. В условиях же конца лета 1944 года это свидетельствовало о том, что Розенберг задумал использовать БЦР как одну из фигур в своей политической игре. Делать это было очень выгодно, так как даже с пропагандистской точки зрения эта организация имела более высокую ценность, чем другие, подобные ей организации «восточных» народов. Во-первых, в отличие от них, БЦР был создан на своей территории, а не в эмиграции. Во-вторых, главным источником его «легитимности» был не какой-нибудь приказ оккупантов, а «воля делегатов 2-го Всебелорусского конгресса». И в-третьих, функционирование совета в эмиграции можно было представить как результат прерванного Красной армией процесса создания белорусского государства под немецкой оккупацией[239].
Через некоторое время после признания БЦР Розенбергом, 20 августа 1944 года, Островский обнародовал протест, адресованный «всем правительствам и народам мира» и направленный против «оккупации Белоруссии советскими войсками».
НАРБ. Ф. 3500. Оп. 1. Д. 2. Л. 30.
