задумчивая из подвала, другая туманно-испуганная из-за угла.
Глава 8. Новая версия
Пока друзья возвращались в общежитие, Тихон рассказал о том, что видел и слышал в кабинете Павленко. Общее мнение сформулировали так: заведующий кафедрой марксизма-ленинизма скользкий двуличный тип с сомнительными увлечениями, но для безоговорочной роли маньяка-насильника фактов пока маловато. Надо за ним понаблюдать.
– Смотри! – Тихон остановился и присел на корточки. Под ногами бегали черные муравьи с поднятым вверх брюшком. – Это бегунки! Недавно вылупились, вылезли сдуру на жару, бегают, ищут пищу.
– А чем они питаются? – спросил Сашка, зная страсть приятеля к насекомым и паукам.
– Мертвечиной всякой. Дохлыми мухами, раздавленными кузнечиками. И от чего покрупнее не откажутся. На Балхаше бегунков не было. Здесь климат жарче.
Над муравьями закружилась стрекоза, спикировала на одного из них, деловито откусила брюшко, а оставшуюся часть бросила. Лапки жертвы еще дернулись раз-другой, а стрекоза уже парила и высматривала новую добычу.
– До сентября доживут не все, – грустно констатировал Тихон. – У них самостоятельная жизнь только начинается, опыта еще никакого, и вот – первые уроки.
Тихон рассказал, как видел двух армян в бинокль из кабинета Павленко. Они прошли мимо института и скрылись в нежилой части города, где находились солдатские казармы и заброшенные бараки.
– Что их туда тянет? – спросил он.
– Угюмые они. По ночам вечно бродят, – согласился Евтушенко, когда ребята входили в комнату.
На кровати в одних шортах лежал Борис и наигрывал на гитаре знакомую мелодию из репертуара «Beatles».
– Это вы о ком болтаете?.
– Об армянах из общежития. Странные они какие-то.
– Да педики обычные. Точно, говорю, голубые! – уверенно заявил Борис.
– Как голубые? – не понял Саша.
– Вот темнота провинциальная! – рассмеялся Борис. – Так мужиков гомосексуалистов называют. Го-лу-бы-ми!
– Любопытно… – Тихон задумался. – Карен с усами и бакенбардами, говорит грубым голосом и ведет себя, как старший. А Гамлет – стройненький, гладенький и голос у него мягкий, плавный.
– После двух лет в казарме, кто хошь поголубеет, – засмеялся Борис.
– У нас же за это уголовное наказание предусмотрено, – возмутился Саша.
– Вот они и скрываются, – согласился Борис. – На самом деле голубых хватает. У меня в Москве в артистических кругах знакомые есть. Они такое рассказывают!
Борис небрежно отложил гитару и указал на окно, заклеенное фольгой:
– Вот, умные люди подсказали, что сделать.
Фольга затеняла и отражала солнечный свет. После полуденного пекла в комнате показалось комфортно. Тихон стянул грязную порванную рубашку, а Сашка пытался рассмотреть ссадину на голове в небольшом зеркале над раковиной.
– Где
