признание войны и воинской жизни в латинскую веру. При Каролингах, к примеру, епископы начали спонсировать и даже направлять жестокие военные кампании по завоеванию и обращению в новую веру язычников Восточной Европы. К началу второго тысячелетия христианские священнослужители уже не колеблясь благословляли оружие и доспехи и прославляли подвиги «святых воителей».
Во второй половине XI века латинское христианство подошло еще ближе к одобрению священной войны. На ранних стадиях реформ папство начало осознавать необходимость военной «руки», которой можно было бы подкрепить свои планы и продемонстрировать волю. И папы начали экспериментировать со спонсированием военных действий, призывая христиан защищать церковь в обмен на смутно выраженные формы некоего духовного вознаграждения. Папа Григорий VII существенно продвинул доктрину применения священного насилия. Желая набрать папскую армию, верную Риму, он начал по-новому интерпретировать христианские традиции. Веками теологи характеризовали внутреннюю духовную борьбу, которую преданные христиане вели против греха, как «войну Христа», и монахов иногда называли «воинами Христа». Григорий переиначил эту идею, так чтобы она лучше отвечала его целям, заявив, что все мирское сообщество имеет одну главную обязанность – защищать латинскую церковь, став «воинами Христа» в настоящей войне.
В начале своего срока пребывания у власти Григорий запланировал грандиозную военную кампанию, которая может считаться первым прототипом Крестового похода. В 1074 году он попытался начать священную войну в Восточном Средиземноморье, чтобы помочь греческим православным христианам Византии, которых, по его утверждению, «ежедневно резали как скот» мусульмане Малой Азии. Латинянам, сражавшимся в этой кампании, была обещана «небесная награда». Его грандиозный проект потерпел неудачу. На призыв откликнулись немногие, возможно, потому, что Григорий объявил о своем намерении лично возглавить кампанию. Сформулированному папой в 1074 году тезису о связи между военной службой Господу и последующей духовной компенсацией все еще не хватало определенности. Но в начале 1080-х годов, в разгар конфликта с германским императором, Григорий сделал решающий шаг к достижению полной ясности. Он написал, что его сторонники должны выступить против императора и достойно встретить «опасность предстоящего сражения в обмен на отпущение всех грехов». Это означало, что участие в священной войне имело такую же силу в деле очищения души, как другие формы искупления, тем более что война, как и паломничество, обещала быть трудной и опасной. И хотя это более логичное объяснение искупительного свойства освященного насилия не получило распространения, но стало прецедентом для следующих пап. На самом деле сама новизна радикального подхода Григория к милитаризации латинского христианства вызвала осуждение многих современников. В церковных кругах его обвинили в том, что он внедряет в практику «новые идеи,
