которое не случайно, так же, как не случайна ни одна жизнь, ни одна тварь, ни один народ – всякое слово должно быть сказано и услышано! «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих» (Мф. 4:4).
Гений и смоковница
Странные строки Евангелия о смоковнице, засохшей от слов Христа, толкуют по-разному, часто весьма иносказательно. Эти строки заставляют задуматься о взаимосвязи слова и природы, слова и биосферы в духовном контексте. Эта взаимосвязь иногда удивительно приоткрывается в творчестве русских поэтов.
Читая Рубцова и вникая в обстоятельства, сопутствовавшие написанию того или иного стихотворения, мы вдруг осознаём, что не только в самом авторе, а и вокруг него присутствует некая тайна. Эта тайна в сопряжении, в сопричастии, в творческом порыве его мечты, души и тех деревенек, пажитей, ёлок, холмов и небес, без которых он не мыслил своего существования, и к которым он тяготел, как к своему продолжению, к тому, что является им самим, распростёртым на всё окрест.
«Душа, как лист, звенит, перекликаясь
Со всей звенящей солнечной листвой…»
Он ощущал, что всё это – он сам, такой открытый и чуткий! Словно гений его скрывался в этих елях, избах, осенних сумерках; словно бы за его спиной стоял русский лес и поверял ему свои думы.
А Пушкин? Разве тайна его «Евгения Онегина» не связана с неуловимой тайной Михайловского? Или его «Маленькие трагедии» – с тайной осеннего Болдино? Что-то ведь есть в самой земле и небесах, что наполняет гения силой. Не зря же он за тысячу вёрст скакал в Болдино!
Гений – это не только гений человека, но это гений и той природы, которой он доверился, и которая стала с ним единым целым. И они вступают в диалог. Если же диалог прерывается, то исчезает гармония. И тогда смоковница не даёт плодов, и душа Болдино не нашёптывает Пушкину свои тайны, и не играют речные блики в душе Рубцова. Дух природы дружен с духом человека – Христос заповедал их гармонию.
О слове поэта
Мир словесен. Но об этом не кричит. Он молча позволяет называть его. И откликается лишь на то слово душевное, сокровенное, которое угадывает истинное его имя и призвание. О, это даётся только истинным поэтам и великим праведникам, людям с душой такой живой, что она во всём чувствует жизнь, и сливается с ней, её любя!
С каждой избою и тучею,
С громом готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь
Мир ждёт этого слова, ждёт этой любви. Он жаждет самовыражения, чтобы ему помогли заговорить, высказаться «березовым весёлым языком»! Жаждет выйти навстречу человеку, но не знает как это сделать.
Русская поэзия. Она доброжелательна, жертвенна и сострадательна: «Россия, Русь, храни себя, храни!» Русская поэзия выходит навстречу миру и заклинает его: «Живи, живи! Лучше я погибну, но ты живи, пребудь вовеки, ибо я люблю тебя!» Поэтому так много жертв среди
