в конце концов она сдалась и, облачившись в подрясник, послушно следовала монастырским правилам и зубрила молитвы, хотя в душе ненавидела сестер, презирала праведников и не верила ни единому слову из того, что ей говорили о Боге. И все же она научилась читать и писать, освоила музыку, рисование и счет, а к французскому и английскому языкам, на которых говорили в доме отца, добавила латынь.
Надо признать, что жизнь в монастыре оказалась не такой уж плохой. Это была община, в которой жили только сестры-монахини со своими строгими правилами и ритуалами, а именно к такой жизни она привыкла с детских лет. Все сестры должны были выполнять какую-нибудь физическую работу, и скоро Эллен приставили ухаживать за лошадьми, а потом и вообще поручили управлять конюшнями.
Бедность ее не страшила. Правда, послушание далось нелегко, но в конечном итоге и это пришло. Третья добродетель – целомудрие – никогда не доставляла ей особых неприятностей, хотя время от времени – исключительно назло аббатисе – она знакомила ту или иную послушницу с запретными удовольствиями…
На этом месте Агнес прервала рассказ Эллен и, взяв Марту, отправилась поискать ручей, где можно было бы умыть девочке лицо и почистить одежду. Она и Альфреда взяла с собой на всякий случай, хотя и сказала, что они будут в пределах слышимости. Джек тоже было собрался с ними, но Агнес твердо велела ему остаться, и он, похоже, понял, так как снова сел. Том догадался: Агнес увела детей, чтобы они больше не слушали эту нечестивую и крайне непристойную историю, предоставив Эллен беседовать с Томом.
Однажды, продолжала Эллен, когда они были в нескольких днях пути от монастыря, лошадь аббатисы захромала. Случилось так, что неподалеку находился монастырь Кингсбридж, и аббатиса попросила тамошнего приора одолжить ей лошадь. Добравшись до своего монастыря, она приказала Эллен вернуть лошадку в Кингсбридж, а хромую привести назад.
Вот там-то, в монастырской конюшне, неподалеку от разваливавшегося Кингсбриджского собора, она встретила парня, похожего на побитого щенка. У него была расхлябанная щенячья походка, он постоянно с опаской озирался и имел такой неуклюжий и испуганный вид, что, казалось, всякое веселье выбито из него навсегда. Когда она с ним заговорила, он ничего не понял. Она попробовала латынь, но он явно не был монахом и ничего не понял. Когда же она сказала несколько слов по-французски, его лицо озарила радость.
В монастырь Эллен уже не вернулась.
С того дня она стала жить в лесу, сначала в шалаше, сложенном из веток и листьев, а затем в пещере. Она не забыла навыков, приобретенных в доме отца: охотилась на оленей и лебедей, ставила капканы на зайцев, ловко потрошила дичь, готовила мясо и даже умела обрабатывать шкурки и шить из них одежду. И конечно, ее пищей стали лесные фрукты и ягоды, орехи и коренья. Лишь то немногое, что нельзя было добыть в лесу – соль, шерстяную одежду, топор или новый нож, – приходилось красть.
Худшее время наступило, когда родился Джек…
«Ну
