утомился, усердно работая в поле, нуждается в мясе, дабы восстановить утраченные силы.
В угрюмом молчании Питер слушал слова приора, по лбу его пролегли морщины несогласия, черные густые брови сомкнулись над большим крючковатым носом, и все лицо его выражало с трудом сдерживаемое негодование.
– Что же касается вина, – продолжал Филип, – сей праведник говорит: «Мы полагаем, что вино – не питье для монахов». Использование слов «мы полагаем» означает, что он вовсе не требует соблюдать этот запрет. И потом, он утверждает, что пинты вина в день вполне достаточно для каждого. И еще он наставляет нас не пить допьяна. Разве не ясно, что он не настаивает на том, чтобы монахи вообще отказались от вина?
– Но он говорит, что во всем следует соблюдать умеренность.
– И ты утверждаешь, что мы недостаточно умеренны? – спросил Филип.
– Да, утверждаю, – не унимался Питер.
– «Да воздается каждому, кого Бог наградил даром воздержания», – процитировал Филип. – Если тебе кажется, что здешняя пища слишком обильна, ты можешь есть меньше. Но припомни, что еще говорит праведник Бенедикт. Он ссылается на первое послание к коринфянам, в котором апостол Павел утверждает: «У каждого свой дар от Бога, у одного один, у иного иной» – и объясняет нам: «По сей причине нет возможности без сомнения определить, сколько пищи потребно другим». Пожалуй, запомни это, Питер, и не спеши с выводами, размышляя о грехе чревоугодия.
Пора было снова приступать к работе. Питер имел вид мученика. Филип подумал, что не так-то легко заставить этого человека молчать. Из трех монашеских обетов – нищеты, безбрачия и послушания – только послушание никак не давалось Питеру.
Понятно, что существовали меры воздействия на непокорных монахов: нахождение под замком, содержание на хлебе и воде, порка, а также отлучение и изгнание из монастыря. Обычно Филип без колебаний применял эти наказания, особенно в тех случаях, когда кто-то из братьев пытался посягнуть на его власть. И в результате он снискал себе славу поборника строгой дисциплины. На деле же он ненавидел наказания, ибо они вносили в монашеское братство разлад и уныние. Однако в случае с Питером наказание не принесло бы никакой пользы, а только сделало бы его еще более непокорным и неумолимым. Филипу нужно было найти средство сломить его гордыню и в то же время умиротворить. Не так уж это просто. Но если бы в этом мире все было просто, тогда люди не нуждались бы в Господнем попечении.
Когда они достигли поляны, на которой стоял скит, Филип увидел, что недалеко от того места, где паслись козы, стоит брат Джон и энергично машет им рукой. Звали его Джонни Восемь Пенсов, и был он немного слабоумным. «Чем это он взволнован?» – удивился Филип. Рядом с Джонни сидел человек, одетый в сутану священника. Его внешность показалась знакомой, и Филип прибавил шагу.
Священник был невысоким, плотным человеком лет двадцати пяти, с коротко остриженными черными волосами и светящимися живым умом ярко-голубыми
