поморщился Тимка. – Что я еще мог закончить, если в математике полный дуб? Будто сама не понимаешь.
О том, что филфак он выбрал, чтобы быть поближе к стихам – так называла это Вера, – Тимофей помалкивал. Он вообще не любил говорить о том, что сильно затрагивало его сердце. А стихи затрагивали его очень сильно. Они самым его сердцем и были, стихи, и вся Верина тревога за сына была связана только с этим. Во всем остальном Тимофей не давал никаких оснований для тревоги. Он не боялся бытовых трудностей – может, потому, что просто не обращал на них внимания, искренне их не замечая; он с детства умел за себя постоять, потому что не только ростом, но и характером удался в мать, то есть в деда.
Вера с самого Тимкиного детства понимала, что ее сын – мужчина, каких мало и каких ей, во всяком случае, как женщине, встречать не приходилось. Это очень тешило ее материнское самолюбие, хотя она понимала и другое: ее личной заслуги в этом немного. Тим родился мужчиной, он был таким изначально, и даже если бы Вера тряслась над ним, как над тепличным помидором, он вряд ли изменился бы. Ну да она и не делала глупостей, воспитывая сына. Отчасти потому, что на глупости у нее просто не оставалось ни времени, ни сил, но главным образом благодаря природному здравому смыслу.
– Что же ты не позвонил? – крикнула Вера из спальни, куда ушла переодеваться. – Я хоть суп сварила бы.
– Ничего. Эта – что там, картошка? – тоже хороша, – ответил Тим.
– Чем же тебя твоя девушка кормит? – поинтересовалась Вера, снова входя в кухню. – Если тебе картошка и та хороша?
Живя одна, она, конечно, не выстряпывала для себя изысканных блюд. Да она и вообще ничего для себя не варила бы, но от фаст-фуда и полуфабрикатов у нее сразу начинал болеть живот, поэтому приходилось готовить хоть что-нибудь самое незамысловатое, но домашнее.
– Какая разница? – улыбнулся Тим. – И вообще, ты про которую девушку?
– К которой ты из дому ушел.
– Как торжественно! – засмеялся он. – Прям-таки ушел! Можно подумать, я в хиппи подался. Да ну, мам, девушка у меня с тех пор уже не помню которая. А готовит что?.. Это несущественно.
В том, что он не лукавит, сомневаться не приходилось. Скорее всего, он даже и не замечает, что готовят девушки, с которыми он живет.
Вообще-то Вера предпочла бы, чтобы сын в его двадцать три года раз уж не женится, то жил бы в родном доме, а не на каких-то маловразумительных квартирах. Снимать квартиру он не может, на это не хватает его учительской зарплаты. Значит, живет в каких-нибудь странных жилищах неизвестной принадлежности или, в лучшем случае, в квартирах, которые достаются его то и дело сменяющим друг друга девушкам после смерти их бабушек. И то и другое казалось Вере бесперспективным. Однажды она даже предложила сыну разменять их квартиру. Но тот отказался категорически. По правде говоря, у Веры отлегло от сердца. Она не могла относиться к этой квартире как к обычной жилплощади, которая имеет цену и потому может быть обменяна на другую жилплощадь. Это был особенный дом, отцовское пристанище, и Вера порадовалась, что Тим это понимает.
Но
