Садись, Томас. Выпей вина.
Я сел в кресло с другой стороны стола, более чем уверенный, что сзади надо мной нависает фигура Рогана. Его могучими мозолистыми руками только бы шеи и сворачивать, а я был безоружен. Не беззащитен, конечно, но кулаками у меня получалось орудовать куда хуже, чем у Йохана. Если дойдёт до этого, тогда уж буду бороться с Роганом. Так что я сидел и про себя возносил молитвы Госпоже о том, чтобы эта ночь не оказалась той самой, когда суждено мне переплыть реку. Потянулся за кубком и графином, налил себе вина. Вообще мне больше по вкусу брага, но негоже ведь брезговать оказанным гостеприимством. Вино было крепкое и для меня слишком приторное, но я всё-таки выпил.
– Что-то у вас есть на уме, – сказал я.
Губернатор сделал неторопливый глоток и прокашлялся.
– Не заметил ли ты чего-нибудь общего у всех, кого зарезал?
– Они боятся, – ответил я, вспомнив тех троих на постоялом дворе. – Кто бы ни был у них главарём, его они боятся больше, чем меня и моих ребят. Один что-то там проговорился о семье, которую держат в заложниках. А кроме того, я провёл в Эллинбурге всю свою жизнь, за вычетом войны, а никого из них в лицо не припоминаю.
– Кто-то приставил нож к горлу их детей, – сказал Хауэр.
– Кто же?
Он пропустил мой вопрос мимо ушей.
– Видел ли ты среди них чужеземцев?
– Был один. Высокий, белобрысый такой, волосы длинные. Не из наших краёв.
– Из Скании, – определил Хауэр.
– Вам лучше знать, – сказал я.
За школьной скамьёй просидел я всего несколько лет, выучился писать и производить самые простые расчёты, только и всего. Всякие там истории с географиями были для меня тайной за семью печатями. Я знал, что Скания – это где-то там, к северу, за морем, но не больше того.
– Уж я-то знаю, – заверил он. – Большая часть твоих противников – так, жалкий сброд вроде тебя, мелкая сошка, которой дали почувствовать свою значимость через насилие и краденое серебро. По преимуществу из сёл и местечек, да пара-тройка шишек покрупнее из Даннсбурга, чтобы держать остальных в узде. Они проявили осторожность и не стали нанимать никого из Эллинбурга, у кого бы нашлись другие связи. Верховодит у них, по слухам, некто по прозванию Мясник, а откуда он сам, про то одни догадки. Никто даже толком не знает, кто он, на хрен, вообще такой.
Я проглотил обидные слова и задумался.
– А что же другие банды?
До войны Благочестивые имели в Эллинбурге значительное влияние, но, понятное дело, мы были не единственным уличным кланом, который делал деньги и отстёгивал гвардии. «Кишкорезам», «Аларийским королям» и всем прочим точно так же, как и нам, пришлось отправить многих на войну.
– Примерно то же самое, – сказал Хауэр. – Наши северные друзья не теряли времени даром, пока мужчины из Эллинбурга пропадали на войне.
Губернатор, надо заметить, на войне не был, хотя возраст у него был ещё призывной. На вид, может, так и не скажешь,
