мы давно не принимали новых практикантов.
И это была правда. Точнее, была бы правда шесть лет тому назад.
– Ты уверена, что больше ничего не происходит? – спросила она. – Материнское сердце подсказывает мне, что что-то не так.
– Уверена, – закатила я глаза. Если бы материнское сердце могло ей что-то подсказывать, оно сделало бы это давным-давно.
Сменив тему, она долго причитала насчет «новых интереснейших» исследований, которые проводит, не останавливаясь даже перевести дух. Я почти не слушала, глядя в окно на усиливающийся дождь.
– Но я могу ждать тебя домой в ближайшие пару месяцев ради большого сюрприза? – спустя какое-то время спросила она.
– Что за «большой сюрприз»?
– Брайан сделал предложение своей подружке, она дочь мэра. Они планируют огромный праздник. Он сказал мне, что несколько месяцев назад писал тебе об этом.
– А, ну да, – вспомнила я, и вспомнила, как ответила ему, что не приеду. – Я попытаюсь приехать. Прямо сейчас посмотрю билеты на самолет.
– Отлично! Ну, я не хочу отвлекать тебя от… А что, собственно, ты сейчас делаешь?
– Правлю текст. Проверяю факты в нескольких статьях этой недели.
– Конечно. Звучит… Звучит интересно.
– Так и есть.
Молчание.
– Ну… – она снова откашлялась. – Звони в любое время, когда вспомнишь, что у тебя есть семья, или когда захочешь со мной поговорить.
– Я всегда помню. До свидания, мама.
– До свидания, Джиллиан. Я тебя люблю.
– Я тоже.
Я отключилась, прежде чем она успела сказать что-то еще, прежде чем мое сердце сможет вынести очередной удар. Наши разговоры всегда получались краткими и неловкими. Они всегда жестко напоминали мне о том, что, сколько бы времени ни прошло, я навсегда останусь в этой семье черной овцой. Буквально.
Для начала я родилась единственной брюнеткой в семействе загорелых блондинов, что стало постоянной шуткой типа: «Ха! Наша младшенькая сделала все, чтобы на нее обращали больше внимания!» А поскольку я была младшей из пяти детей, то все, что бы я ни делала, всегда сравнивалось с теми, кто был до меня.
Мой брат и все старшие сестры всегда были круглыми отличниками в своих классах престижных школ; я была не круглой. Каждый из них с легкостью выигрывал любое научное состязание, в котором участвовал; я же получала только поощрительные отзывы. Все они, как и наши родители, всемирно известные нейрохирурги, получили стипендии в МТИ; я никогда не хотела туда поступать. Вместо этого я согласилась на ранний прием в Бостонский университет.
Все наши семейные обеды и общие сборы характеризовались бесконечными похвалами за всевозможные достижения, но что касалось меня… «Ну, Джиллиан это… Джиллиан».
Я не понимала, почему они продолжают приглашать меня домой, особенно с учетом того, что я делала все возможное, чтобы не возвращаться туда. Если бы я могла не появляться там до восьмидесяти лет,
