к нему только свои – родные. Друзья, коллеги по бизнесу, приближенные из числа сотрудников – с ними Ираклий Константинович отмечал праздник или до, или после. Но ровно в полночь за столом сидели только родные по крови люди или вошедшие в семью через брак.
Исключений не делалось ни для кого и никогда.
Поэтому все были немало изумлены, когда за столом обнаружилось новое лицо.
– Прошу любить и жаловать, мой новый секретарь – Николай! Коля, ты сядешь рядом со мной.
Лари, чье место за столом занял секретарь, обиженно поджал губы.
– Не дуйся, Ларик! – рассмеялся Ираклий Константинович. – Я приготовил тебе хороший подарок. Ты, кажется, хотел офис в том здании на Литейном?
– Да.
– С нового года можешь переезжать туда.
– Как тебе это удалось? – изумленно воскликнул Лари. – Они не хотели никого туда пускать!
– На то у тебя есть брат, чтобы решать все серьезные проблемы.
Лари просиял и рассыпался в благодарностях перед братом. Но когда Ираклий отвернулся, на лице его брата появилось совсем другое выражение. Весьма далекое от благодарности. Скорее это была злоба и зависть, замешенные в равных долях и присыпанные унижением.
– Хочу произнести тост, – произнес Ираклий Константинович. – За то, что ценно в этой жизни. За близких нам людей, с которыми мы хоть и не связаны узами родства, но которые становятся порой куда ближе всех кровных родственников!
Все присоединились к тосту Ираклия Константиновича. Хотя некоторые и недоумевали при этом в душе. Обычно первый тост Ираклий произносил за всех собравшихся, благодаря их за присутствие на празднике и в своей жизни. И вдруг – такой поворот!
Тем не менее рассевшиеся за столом люди вскоре оставили все посторонние мысли. И вплотную налегали на угощение. Все знали, что повар в доме у дяди Ираклия отменный. И все целый день специально ничего не ели, оставляя местечко для разных вкусностей.
– Что за гусь! Это же мармелад, а не гусь!
– Какой пирог! Так и тает во рту!
– Господи, а это что, не живая клубника? Из безе с тертым орехом? А выглядит как настоящая! И пахнет так же!
Наконец гости утолили голод. И за столом потекла оживленная беседа. Вино лилось рекой. Но никто не пьянел, потому что закуски было много. И к тому же дядя Ираклий терпеть не мог пьяных. Сам он выглядел довольным. Сидел во главе стола. И, словно патриарх, наблюдал за своей семьей.
Но внезапно его лицо побледнело. И он поднял руку к горлу, словно ему не хватало воздуха. Первым заметил это племянник Саша.
– Дядя Ираклий! – кинулся он к старику. – Что с вами?
– Воздуха! – просипел тот. – Откройте окна! Воздуха!
Лицо у него было уже не бледным, а синюшным. Поднялась суматоха. Родственники кинулись к окнам и распахнули их настежь, несмотря
