на веранду, Фред пожалел, что не пишет романы.
К пяти часам, выйдя с занятий, Уоррен так и не смирился с утратой карманных денег. Эти десять евро пригодились бы ему… на что, в конце концов? Чтоб пожевать резинку, полистать «Геймфайт», журнал воинов Интернета, сходить на американский фильм с диалогами, полными фак-фак-факов, на что еще? Обращенные в мелкие удовольствия, эти десять евро представляли собой немного, он готов был с этим согласиться. Зато та же сумма стоила целое состояние в пересчете на испытанное унижение, утраченное достоинство, боль. Выйдя за ограду лицея, Уоррен походил от одной группы учеников к другой, кого-то узнал, через них познакомился с другими, кое-кому пожал руку, кое о чем условился со «стариками» из последнего класса, в том числе с членами футбольной команды, одержавшей победу в финале региона и составлявшей теперь гордость коммуны.
Дай им то, чего им больше всего не хватает.
В свои четырнадцать лет Уоррен отлично усвоил урок старших. Знаменитой фразе Архимеда: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю» – он предпочитал вариант, усовершенствованный его предками: «Дайте мне бабки и кольт, и я буду править миром». Все дело во времени и в организации. Играть на дополнение, изобретать сочетания, просто уметь слушать, замечать границы каждого, определять недостатки и оценивать, сколько будет стоить их восполнение. Чем крепче конструкция, тем быстрее он придет к власти. Пирамида выстроится сама собой и вознесет его до небес.
А пока надо махать перед ними морковкой, палка появится потом. Большинство учеников вышли за ограду, одна группа вразвалочку направилась в кафе, совсем немногие остались дожидаться 18 часов, окончания последнего урока. И среди них семь мальчиков, стоящих вокруг Уоррена.
Родителям самого высокого мальчика репетиторы были не по карману, и тому во что бы то ни стало нужна была отличная оценка по математике, иначе он оставался на второй год. Самому сильному из них, игроку правого фланга в команде регби, больше всего на свете хотелось по дружиться с братом Летиции, который сейчас стоял справа от Уоррена. А этот самый брат отдал бы что угодно за автограф своего кумира, Паоло Росси, автографом владел Симон из десятого «Б», но охотно уступил бы его ради осуществления личной вендетты тому, чьей последней жертвой стал Уоррен. Следующий мальчик, лицейская достопримечательность, чаще спокойный, но иногда впадавший в жуткую ярость, променял бы все, что имел, на право войти в любую группу, все равно какую, лишь бы почувствовать, что его включили в шайку, лишь бы перебороть судьбу вечного изгоя, – и Уоррен давал ему такую возможность. Двое остальных примкнули к команде по причинам, которые они не хотели раскрывать в присутствии Уоррена, а тому на них было абсолютно наплевать.
Регбист знал, где обычно встречались после окончания занятий трое вымогателей, – сквер, который они считали своей территорией и хождение по которому они строго регламентировали. Не прошло и десяти минут, как все трое валялись на земле, один блевал, другой корчился от боли, а заводила стоял на коленях и по-детски всхлипывал. Уоррен потребовал у них сто евро к следующему утру, к 8.00.
