не Key Club, я даже не пытался бы туда поступать. Зато я с полным основанием надеялся поступить в единственный, кроме Йеля, колледж, в который подавал документы, – в Южный университет в Севани, в штате Теннесси, в колледж свободных искусств под патронатом епископальной церкви.
Меня приняли в Севани сразу же после подачи документов. И только в апреле или мае, когда отец уже отправил туда требуемую сумму – 50 долларов, я получил толстый конверт из Йеля с извещением, что принят и что мне назначена стипендия Key Club – две тысячи долларов в год. Я был в шоке. Мне было семнадцать, и я мало что знал о Йеле кроме того, что этот университет расположен в Нью-Хейвене, в штате Коннектикут. Впрочем, мои родители, люди опытные, хорошо понимали значение моего поступления. У обоих было высшее образование: они познакомились, когда учились в университете Оклахомы, где входили в общество Phi Beta Kappa[5]. Отец изучал нефтяное дело, а мама – свободные искусства. Для них мое поступление в Йель значило очень многое. Помню, отец говорил: «Нас немного беспокоит, что ты отправляешься в этот бастион северного либерализма», но на самом деле оба были очень рады. Правда, радость отца несколько умерил тот факт, что 50 долларов, которые он отправил в Севани, получить назад не удастся, а 50 долларов в Демополисе в 1960 году были большими деньгами. Собственно, это и сейчас немалая сумма, но тогда они стоили примерно в семь раз больше, чем сейчас. Я был самым старшим из пяти братьев и одним из примерно пятидесяти учеников в своем классе и быстро решил продемонстрировать всем гипертрофированное чувство собственной важности, которое подкреплялось такой удачей. Я тут же стал, как говорят в таких случаях, задаваться, но моему самомнению была уготована недолгая жизнь. Постепенно до меня стало доходить: «Ой-ой-ой, я еду в Йель!» И тут я испугался, поняв, что вообще-то для меня это слишком круто, и подумал: «Что теперь делать?..»
Тем летом, отправившись на собрание Key Club в Бостоне, я сошел с поезда в Нью-Хейвене и пошел в приемную комиссию Йеля. Хотелось узнать, за что же меня приняли. Я надеялся, что, получив ответ на этот вопрос, пойму, чего мне ожидать – и чего ожидают от меня.
Председатель приемной комиссии открыл мою папку и сказал: «Что вы хотите знать? Вы окончили курс первым в своем классе, по многим предметам у вас высший балл, средняя оценка – почти сто»[6]. Да, но все это было в Демополисе! «О господи, – подумал я, – они тут думают, что я умный, что я что-то знаю…» Чувствуя себя совершенно не готовым к тому, чтобы держаться на уровне со студентами из престижных северо-восточных школ, я прибыл в Йель, намереваясь учиться намного усерднее, чем другие.
Помнится, однажды предстояло сдавать какой-то тест, и один мой сокурсник сказал, что собирается готовиться к нему пять часов. Он пояснил: «Этот тест стоит пяти часов подготовки». Этот аргумент показался мне очень странным. Мой собственный подход состоял в том, чтобы готовиться до тех пор,
Привилегированное общество студентов и выпускников колледжей, основанное в 1776 г.
По стобалльной шкале.
