цене произошло все как раз из их жизни. Это сделала красивая женщина рост один метр шестьдесят семь сантиметров, блондинка, глаза карие, правильного телосложения, особых примет нет. Управилась за два часа, поклонилась, помахала рукой труппе театра, также участвовавшей в спектакле, занавес. Свет, цветы, сотни букетов, спасибо за внимание.
Давали пьесу «Розовый тигр», премьеру, о которой пресса уже всем все прожужжала. В главной роли – бесподобная Ли, никто и не ожидал ничего иного; да; когда она на сцене или на экране, все так и должно быть, – она всех приучила к неизбежности ее успеха за десять лет, пролетевшие с тех пор как ее впервые назвали новой звездой, только успех, только Великая Ли, рост метр шестьдесят семь, блондинка, телосложение очень правильное, глаза карие, особые приметы никому не известны.
У служебного выхода ее ждал автомобиль достойной марки, в котором сидел мужчина достойной наружности. Он слегка скучал, но самозабвенная любовь к своей роли, но привычное ожидание своего привычного торжества, когда он опять легко подтрунит над Ли, – дескать, сто букетов сегодня или сто семь, а вон там за углом опять мается тот в кепочке, явный технарь, и вообще – знаешь, моя хорошая, моя лучшая и несравненная, кепарь-технарь, кажется, готов на тебе жениться, если ты хотя бы спросишь его имя…
Она сядет на переднее сиденье, усталая Венера в пушистых мехах, которые удивительно легко поместятся в машине, скажет – «Ты неизменно оригинален». Закурит, посмотрит в окно на здание театра очень отрешенным взглядом, «каким смотрят на предмет своей страсти безнадежно влюбленные», – и они поедут домой, где она еще немного покурит, а потом красиво, элегантно, с обязательной примесью наивности, отдастся его техничному фокусничанью, потом скажет томно и, конечно, немного по-детски, все, что положено по случаю, потом еще покурит, подумает и уснет одновременно с ним.
Мужчина достойной наружности развлекал себя этими привычнейшими, но очень вкусными мыслями, от которых он никогда не откажется. Об этом даже в журнале было: как он ждет ее после спектаклей, после съемок, он. Главное действующее лицо.
Он посмотрел на часы достойной фирмы и увидел, что пора греть машину достойной марки. Ли вот-вот выйдет. Не выплывет, а именно выйдет. Она гениально нормальный человек, она женщина, которая ходит, говорит, трахается, а не ступает, вещает и занимается любовью. Это привлекало его больше всего, впрочем, как и всех его предшественников: ее повседневная нормальность. Время от времени, когда Ли в очередной раз собиралась бросить сцену и заявляла, что вот-вот встанет к плите и швабре и станет п р о с т о женщиной – по расхожим глупостям, неизвестно почему занимавшим ее сознание и донимавшим ее мужей щемящей несбыточностью, – так вот, время от времени она пила. Все подряд – и каждый вечер. Как снотворное. Но и в этом занятии, лишавшем ее человеческого облика напрочь, она ухитрялась сохранять свою естественную, свою собственную нормальность. Зачем ей была нужна тоска по плите и швабре, мужья не понимали. Страдали, нервничали, колобродили.
Мужчина за рулем точно знал, что он знает – один на всем белом свете, – что делать с этой женщиной. Он один понимает, что на самом деле она абсолютно нормальна. Он гордился собой с каждым днем все больше и больше. Гордился днем и ночью, особенно когда их знакомые, да и пресса, высказывались в том духе, что при нем произошел настоящий расцвет творчества великой Ли. Никто не справился, а он – молодец.
…Машина не заводилась. Он вышел, открыл, закрыл, проверил все, что знал, сел за руль, повернул ключ еще раз, два, десять: нет и все тут. Машина отказывалась. Мужчина достойной наружности начал с того, что проклял неповинного: «Розового тигра».
«Тоже мне название для мелодрамы! Для пародии на боевик – самое оно. А тут – бред. Актриса ее класса не должна участвовать в популяризации бреда. Незачем так любить деньги. У нее их много. Хотя и установочка, конечно, обязывает: денег, говорит, бывает или мало – или их не бывает. Черт, да что же с машиной?»
Зная за собой, что лучше не заводиться самому – нервничал он обычно очень ярко, яростно, неповторимо, это была его вторая любимая роль, – мужчина сдержался, не пнул ни колесо, ни сугроб. Он сделал несколько упражнений из редкостного комплекса дыхательной гимнастики и решил попробовать еще раз. Машина не завелась.
На пороге театра показалась красивая женщина без особых примет. В неимоверной шубе, на шпильках серьезной высоты, восхитительная, единственная, всем известная и так далее. Правда, умная, – психовать из-за машины не будет.
«Что будем делать?» – она, мигом оценив событие, спросила так, будто переспросила, повторив его слова. Он сказал:
– Добрый вечер. Я уже все сделал, что мог. Это мистика. Машина в порядке. Но она не заводится. Я готов оставить ее здесь и отвезти тебя на такси.
– А ведь я, мой дорогой, все-таки профессионал. Говорить обязана правильно и точно. Я это умение продаю каждый день…
– Что случилось? – он немного терялся, когда она шла в обход.
– Попытаюсь. –
