ходил? – переспросил я. – Так ты…
– Прапорщик, – кивнул Клюев. – Прапорщик воздушно-десантных войск. С восемнадцати годков в армии, и до тех самых пор, пока не сократили как прапорщиков, так и меня самого. – Тут Александр тяжело вздохнул, очевидно, припоминая те невеселые времена, когда тысячи офицеров и прапорщиков вышибли из армии, лишили части их жизни, их души.
– Ханхи нас всех сократили, – я попытался утешить своего боевого товарища. – Так что теперь чего уж сетовать.
– Это верно, – согласился Клюев. – То, что произошло… Просто в голове не укладывается. Жили себе тихо, мирно, спокойно, и вдруг – бац… Ничего этого уже нет.
– Хорошо сказал… тихо, мирно и спокойно, – с горечью повторил я, изо всех сил стараясь удержаться от сарказма.
Однако проницательный прапор все же что-то такое почувствовал и тут же как-то сник. Сидели мы так минут пять, безмолвно уставившись на колеблющийся огонек лампы. Каждый думал о своем. Я в значительной степени все еще находился под впечатлением ночного кошмара и вспоминал сына. То, как мы провожали его в армию. То, как вместе с женой ездили на присягу, в учебку под Оренбург. Тогда никто даже не мог предположить, что это будет наша последняя встреча.
– Товарищ полковник, разрешите вопрос? – Мысли Клюева наконец нашли себе выход.
– Да. – Я перевел взгляд на прапорщика.
– Про утро вчерашнее спросить хочу. Почему кентавры нас отпустили? Я что-то плохо помню, будто в отключке был. – Десантник помотал головой, словно до сих пор так и не пришел в себя.
– А что ты помнишь?
– Помню, что когда отходили, многолапые вроде не двигались, – прапорщик покопался в воспоминаниях. – Или это мне так казалось? Я же говорю, с головой у меня что-то неладно было.
– А ты этот вопрос Загребельному задавал?
– Конечно, задавали.
Клюев сказал «задавали», из чего сам собой напрашивался вывод, что вся группа находилась в недоумении от нашего чудесного спасения.
– И что он ответил? – Я не хотел, чтобы моя история шла вразрез с рассказом Лешего.
– Помогли, говорит, нам. Парализовали кентавров газом, да только эта штука чуток и нас зацепила. Кто именно нам помог, подполковник так и не сказал… Да и, если честно, мы особо не допытывались. Времени на эти разговоры совсем не было.
«Ой, спасибо тебе, друг Андрюша! – мысленно поблагодарил я Загребельного. – Ляпнул первое, что на ум взбрело, а мне теперь пыхтеть, выкручиваться».
Тут до меня вдруг дошло, что Леший счел преждевременным открывать людям всю правду. Я хорошо знал подполковника ФСБ и сразу понял, что, видать, на то у него имелись серьезные причины. Что ж, раз так, то и мне пока следует держать язык за зубами.
– Да, нам помогли… – начал я не очень уверенно. – Другая группа. Видел издалека. Скорее всего, не местные. У них имелись гранаты с газом, и полагаю, что газ этот был не нашего
