кроме одной сестры.
– Такой еще вопрос: существуют ли сегодня спецраспределители? – после общего молчания, длившегося, может быть, минуту, поинтересовался Илья.
– Насколько я знаю, нет…
– И ваша жена ходит с кошелкой в обычный магазин?
– Да, конечно, – и в магазин, и на рынок.
– А у самых высоких руководителей?
– Ну, я думаю, что у них там есть стол заказов или что-то в этом роде.
– То есть тот же распределитель, который теперь называется «стол заказов»?
– Ну, не совсем…
– Так все же, какая разница в этом – между тем, что было, и тем, что сейчас?
– Видите ли, если это и есть… вернее, если бы этого в какой-то форме не существовало, было бы нехорошо: представляете, президент и его жена должны были бы ходить, доставать товары и все такое. Все-таки, надо определенный круг людей исключить из этого… Так что, сегодня это гораздо более узкий круг – если он есть. И если есть «стол заказов», то ты заказ полностью оплачиваешь, тогда как то, что раньше было «кремлевкой», оплачивалось покупающим лишь на 50 процентов, а остальное была дотация.
– Да там и цены были другие – чисто символические! – не удержался я.
– Это другой вопрос. Я вам говорю просто, как это было – я ведь сам в ЦК работал и тоже получал там продукты. Там и качество их было другое, – задумчиво завершил он свой ответ. В контексте нынешней постсоветской жизни даже в его, Арбатова, устах это прозвучало почти ностальгически.
Потом мы снова заговорили об организации, которую создал Арбатов, но и которая создала ему нынешний его статус – об Институте США и Канады. Организация явно неординарная, с задачами чрезвычайно специфическими и весьма приближенная к самым верхам – а потому с нашей стороны было вполне естественным поинтересоваться: курировалась ли она Комитетом государственной безопасности?
– Нет, – вполне определенно и не оставляя место сомнениям, ответил Арбатов, – не курировалась. Хотя во всех организациях такого рода – и в МИДе, и в журналистских организациях – было какое-то количество их работников. И я знал их. Впрочем, может, были еще и другие, которых я не знал. Сейчас таких в институте нет. Или это те, кого я не знаю. Служившие же у нас официально были из внешней разведки, и они не были связаны с внутренними делами.
– Стало быть, внешняя разведка получала ваши рекомендации?
По-моему, впервые за всю нашу беседу Арбатов замялся:
– Нет, они, так… честно говоря… это детали, о которых не принято говорить. Иногда я просто видел, что к нам направлялись работники, которые, ну, может быть, попали в немилость, но не настолько, чтобы совсем от них избавиться. Вот такие, как Юрченко… В принципе, они, – это Арбатов, по-видимому уже заговорил о Комитете госбезопасности, – были заинтересованы в чем-то, на что я соглашался. И я оговаривал это, поскольку у меня были хорошие отношения с их руководством.
