и голос ее задрожал. – Я знаю, ты мой друг, ты заботишься о моей чести, о моем благе. Как мне понять тебя?
– Да, я самый искренний твой друг! Позволь же мне говорить как другу, откровенно, не боясь тебя обидеть.
– Я прошу тебя об этом.
– Этот юный повеса Главк… как ты с ним познакомилась? И часто ли вы видитесь?
Сказав это, Арбак пристально посмотрел на Иону, словно хотел заглянуть ей прямо в душу.
Съежившись под этим взглядом, охваченная необъяснимым страхом, девушка ответила смущенно и неуверенно:
– Его представили мне как соотечественника моего отца, а значит, и моего. Мы знакомы всего неделю. Но что значат эти расспросы?
– Прости меня, – сказал Арбак. – Я-то думал, ты знаешь его давно. Так вот, он низкий лгун.
– Как! Что ты говоришь? Какое ужасное слово!
– Оставим это. Я не хочу, чтобы ты возмущалась этим человеком, слишком много для него чести.
– Умоляю тебя, говори. Кого же оболгал Главк? Или, вернее, в чем, тебе кажется, он повинен?
Скрывая свою досаду, Арбак продолжал:
– Ты знаешь, как он проводит время, кто его друзья, какие у него привычки? Кости и пиры – вот чем он увлечен, а среди этих спутников порока как может он мечтать о добродетели?
– Ты все еще говоришь загадками. Во имя богов, молю тебя, скажи все, я готова к худшему.
– Хорошо, будь по-твоему. Знай же, моя Иона, что не далее как вчера Главк при всех, в общественных банях, хвастался твоей любовью к нему. Он сказал, что его это забавляет. Правда, надо отдать ему справедливость, он хвалил твою красоту. Кто мог бы ее порицать! Но он презрительно рассмеялся, когда один из его приятелей, кажется, Клодий или Лепид, спросил его, любит ли он тебя настолько, чтобы жениться, и скоро ли намерен украсить свои двери гирляндами.
– Не может быть! Где слышал ты эту низкую ложь?
– Уж не хочешь ли ты, чтобы я пересказал тебе все насмешки наглых повес по поводу этой истории, которая обошла город? Клянусь, я сам сначала не поверил этому, но, увы, люди, слышавшие все своими ушами, убедили меня, что это правда, хоть мне и не хотелось говорить ее тебе.
Иона откинулась назад, и ее лицо стало белее мраморной колонны, к которой она прислонилась, чтобы не упасть.
– Я негодовал, мне было невыносимо, что твое имя у всех на устах, как имя какой-нибудь простой танцовщицы. И сегодня я поспешил прийти и предупредить тебя. Я застал Главка здесь. Это до того возмутило меня, что я потерял самообладание. Я не мог скрыть свои чувства, да, я был невежлив в твоем присутствии. Простишь ли ты своего друга, Иона?
Иона взяла его за руку, но ничего не ответила.
– Не думай об этом больше, – сказал он. – Но пусть это послужит тебе предостережением: помни, ты должна быть благоразумна. Я знаю, это ни на миг не может задеть тебя. На такое легкомысленное хвастовство Иона не может обратить внимания. Эти
