тута-тко, Добрыне, за беду стало,
И за великую досаду показалося;
Вынимал саблю вострую,
Воздымал выше буйны головы своей:
«А и хощешь ли, тебе, Змея, изрублю я
В мелкие части пирожные,
Разбросаю далече по чистом полю?»
А и тут Змей Горынич, хвост поджав,
Да и вон побежал…»
Представляю, что будет с залом твориться, если хотя бы эту одну, не самую великую былину вдохновенно, со всей силою, вложенной в неё, прочтут! А там и до самых главных былин да сказаний дело дойдёт. Важно начать. А там и скоморохи-песельники, и настоящие гусляры объявятся. И сказочники. И вопленицы. Одни загадки народные чего стоят! – Кладезь метафор…
Время не повернёшь вспять, но явить великое прошлое возможно. Захотеть бы, проявить волю. Глядишь, не одни только древнеегипетские и древнекитайские «Книги мёртвых» изучать станут, к своим, живым истокам обернутся. А там такое разглядят!..
***
И не грех повторить опыт «Русских сезонов» Дягилева – по всему миру. Тут уже размах иной, конечно, тут и музыкантам, и художникам должно поработать с любовью, на совесть.
Так, только так создаётся национальный бренд. Не люблю слово, но для продвижения за рубеж нашего, воистину нашего – годится.
А там, глядишь, и хорошие переводчики объявятся, и философы иностранные «загадочную русскую душу» совсем иначе, чем ныне, толковать станут. И перестанут удивляться, наконец, почему это такой «корявый» народ сумел освоить самые тяжёлые земли, да ещё и воздвигнуть на ней Империю. Знанием одной светской поэзии этого не осознать.
А вот если снова ощутим вкус к настоящему русскому, особенно к языку русскому, глядишь, и на великого Хлебникова начнём иначе смотреть, и читать его взахлёб, и понимать его сверхзадачу…
***
С Хлебникова много не взять иностранцам. Подавать «великое наше» стоит издалека, с былин. Недавно заметил, кстати, – рядом с любимым томиком русских былин ни одна светская поэтическая книга у меня на столике «не улёживается». Ну не в лад, не в ряд! Единственный, кто «улёживается» – Хлебников. Мистика? Не знаю. Есть над чем помараковать…
***
А вообще, лишь одна, пожалуй, поэтическая книга 19 века, которую можно «раскрутить» наряду с европейскими брендами, это «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова. Вещь равновеликая «Фаусту» Гёте. Только там мировые проблемы решаются в кабинете, в немецкой лаборатории. Решаются высокомудрым учёным, а здесь – «во чистом поле» простыми русскими мужиками. И что интересно, ни «Фауст», как художественное произведение не доведён до ясной сути, «до ума» – не доведён чисто по-немецки (уж больно заумна вторая часть), ни шедевр Некрасова не доведён – уже чисто по-русски. По нехватке ли времени жизни, по физическому ли нездоровью поэта? Не доведены оба эти шедевры до совершенства, до всей полноты цветения. Но обе вещи всё-таки состоялись. И состоялись крупно.
