усиленно питаться, тогда он поправится и восстановит силы. Организм у него молодой и должен справиться.
Яша закинул вещмешок за спину, накинул сверху плащ-палатку и отправился в город. Он шёл на рынок, куда ходил ещё мальчишкой с родителями, когда они приезжали в Великие Луки. На всякий случай осведомился у работника вокзала, там ли сейчас рынок и, получив утвердительный ответ, медленно побрёл туда. Быстро ходить он ещё не мог, не хватало сил. До рынка добрался примерно за час и совсем проголодался. Цены, конечно, не радовали, всё стоило очень дорого. Но ему, как и обещали, выплатили жалование за год и полтора месяца пребывания в плену, два месяца пребывания в госпитале и небольшие подъёмные, а проезд у него был бесплатный, по справке.
Он купил себе буханку хлеба, небольшой кусок колбасы и горячую варёную картошку с луком и укропом, завёрнутую в газету. Со всем этим расположился под навесом перед какими-то продуктовыми складами и, расстелив на полу газетку, присел на корточки рядом и начал кушать. Отрезал перочинным ножом большой ломоть хлеба, кусочек колбасы и принялся жадно жевать, набив полный рот. Яша так и не смог отучиться от этой привычки, вид пищи приводил его в неистовство, ему хотелось наброситься на еду и съесть всё сразу. Врачи его предупреждали, что ему нельзя переедать, а есть надо часто и понемногу, но он не мог совладать с собой.
Хлеб был такой душистый и вкусный, а от запаха колбасы закружилась голова… В лагере для них даже крошечный кусочек пищи, пусть и вонючей, несъедобной, порой стоил жизни. Он вспомнил лейтенанта Березина, сержанта Гаврилова и ребят, с которыми выходил из окружения, погибших при попытке достать хоть немного еды, друга Колю, который погиб из-за куска хлеба и двух котелков муки, друга Серёжу, с которым они были вместе в плену и который не дожил до освобождения всего три месяца, умерев от голода. Слёзы навернулись на глаза, он горько заплакал.
– В плену, сынок, был? Комиссовали? Домой возвращаешься? – раздался над ним мужской голос.
Яша поднял голову и посмотрел снизу вверх. Рядом стоял крепкий пожилой мужчина лет шестидесяти, весь седой, в кепке, фуфайке, старых поношенных солдатских галифе и кирзовых сапогах. Он кивнул в ответ и начал усиленно жевать, пытаясь освободить рот.
– Я так и понял, что из плена. Много сейчас таких как ты. Лагеря в Белоруссии, на Украине и в Польше освободили. Все доходяги и плачут, когда едят. Ты не торопись, сынок, ешь потихоньку.
Яша взял флягу, отвернул крышку и попил воды.
– Ты где в плен-то попал? – поинтересовался мужик, присаживаясь рядом.
– Под Белостоком, батя, в начале июля прошлого года.
– Да, много тогда наших солдат там в плен попало. Мой сынок Митя тоже там воевал, командиром взвода. Без вести пропал. А я вот всё жду и надеюсь, может, всё же в плен попал, может, жив и домой вернётся. Как увижу кого из вас, то
