равно какой-то холодок остался меж ними двоими, не было той милой, пылкой дружбы…
Росинка тянула кудельку, в другой руке её живо крутилось веретено, а речь лилась неторопливо, складно. Как только услышала она про молодого охотника Ярико, о том, что пришёл он невесть откуда и уйдёт неведомо куда, она решилась рассказать подруге о том, что уже давно томило её сердце.
– Он-то, верно, юноша и непростой, а Славка твоя и подавно, – молвила Росинка, ни на минуту не отвлекаясь от своей работы. – Дар у Славки есть, это я сразу поняла, как увидала её. Глаза у неё необыкновенные… Скажи-ка мне, хоть у кого-либо видала ты такие глаза?
Весна Любимовна вспомнила дочь и её всегда тихий, печальный взор. Глаза у Славки были оттенка неясного: то ли голубые, то ли серые, то ли и вовсе зеленоватые, но о красоте никогда ни мать, ни тем более дочь не задумывались.
– Нет, – задумчиво прошептала Весна.
– Глаза у Славки чудесные, видят они то, что другим никогда не приметить, – продолжала Росинка, и некоторое время лишь негромкое жужжание веретена наполняло маленькую тесную горницу. – А день, когда она свою дорожку выберет и тебя оставит, уж скоро, совсем скоро, помяни ты слово моё… От неё много чего зависеть станет. Сила у неё, ей и самой неведомая.
Весна Любимовна даже пояс в пальцах вертеть перестала. Сила… у Славки? Этой маленькой, невзрачной девчонки – и вдруг сила, о которой никому, даже ей самой, пока что не ведомо? Как много вопросов – и ни одного ответа…
– И что ж теперь? – таким же встревоженным шёпотом спросила Весна Любимовна. – Нешто ничего сделать не можно?
Пряха Росинка лишь плечами пожала. Её смуглые сильные пальцы снова бегали вокруг веретена, тянули и разглаживали кудельку.
– Так повелели боги, знать, такова судьба дочери твоей, таково её предназначение, – ответила она, и некоторое равнодушие послышалось Весне Любимовне в её голосе. – Видишь, а ты всё кручинилась, что никчёмная Славка твоя.
Весна Любимовна, поражённая этими её словами, вскочила, едва не наступив на растянувшуюся белую пряжу. Яркие синие глаза горели, казалось, метали молнии.
– Не смей так говорить о Славке, – прошептала она, и её тонкие, длинные, но сильные пальцы крепко сжали витой поясок. – Слышишь? Не смей!
Росинка печально опустила взор. Тёмные пушистые ресницы бросили тень на щёки, уголки губ опустились. Пряха вздохнула с грустью.
– Не надобно защищать её, Весна Любимовна, – негромко отмолвила она. – Птицы покидают родное гнездо, едва становятся на крыло. Дети разлетаются по всей земле, едва их сердца и души крепнут достаточно для того, чтобы принять мир таким, каков он есть на самом-то деле. Славомира – девочка умная и храбрая. Света в её сердечке довольно, чтобы его не заполонила тьма. Просто позволь ей уйти, когда она сама того пожелает.
– Она не пожелает, – проговорила
