постепенно стала я для нихПривычной, стала нравиться, и вскоре
Из тех, кто отвращались от меня,
Большая часть была моей красою
Привлечена, и более всех – ты,
Когда во мне свой образ совершенный
Все более привык ты узнавать.
И ты в меня влюбился, и со мною
Имел ты радость тайную, и вскоре
Я от тебя во чреве понесла.
Меж тем война настала; огласились
Сраженьями небесные поля.
И победил (могло ли быть иначе?)
В сраженьях тех наш всемогущий Враг,
А мы разбиты были и бежали
Сквозь эмпиреи. Наша рать стремглав
Вся сброшена была с высот небесных
В ужаснейшую бездну – с ней и я.
И в это время дан был ключ могучий
Мне в руки и приказано стеречь
Врата, навеки запертые, чтобы
Никто не мог открыть их без меня.
В раздумье я сидела, но недолго:
Во чреве, плод понесшем от тебя
И выросшем чрезмерно, я внезапно
Почуяла чудесное движенье,
И страшные в нем боли начались.
И наконец, тот ненавистный отпрыск,
Который здесь стоит перед тобой,
Твое рожденье, с яростным усильем
Путь проложил сквозь внутренность мою
И разорвал ее с ужасным страхом
И болью для меня; чрез это было
Мое все тело в нижней половине
Искажено. Рожденный мною враг
Пошел, всеразрушающим махая
Копьем своим. Воскликнув громко: «Смерть!» –
Пустилась я бежать. Весь Ад кромешный
При имени том страшном содрогнулся,
И громко он вздохнул из всех пещер,
И слово «смерть» откликнулось во вздохах.
Бежала я, а он бежал за мной,
Как кажется, скорей пылая страстью,
Чем яростью; проворнее меня,
Испуганную мать свою догнал он,
И вот в объятьи гнусном и насильном
Со мной он эту свору породил
Чудовищ, вечно воющих, чьи крики
Меня бессменно окружают здесь;
Как сам ты видеть мог, я ежечасно
Их зачинаю, ежечасно также
Рождаю их: когда они хотят,
В родившее их чрево снова входят
И жрут там с воем внутренность мою,
Которая им пищу доставляет;
Затем, наружу вырвавшись опять,
Сознательным меня терзают страхом:
Нет отдыха, покоя нет от них!
Напротив Смерть сидит, в меня вперяя
Свой леденящий взор, – мой сын и враг,
Который, не найдя иной добычи,
Меня сейчас пожрал бы, мать свою,
Когда б не знал он, что конец мой будет
Его концом, что горьким я куском
Придусь ему – ужасною отравой:
Так повелела вечная Судьба.
Тебя ж, отец, я предостерегаю:
Беги его смертельного копья
И не надейся быть неуязвимым
В доспехах ярко блещущих твоих,
Хотя б они небесной были ткани:
Удар смертельный всех погубит, кроме
Единого, Кто там, вверху, царит».
Она
