как я переживу!
С ней уже что-то случилось, подумал сыщик, но промолчал. Лишние слова делу не помогут, а товарищ расстроится. Годы, бизнес, обеспеченное существование изменили Эдика: из отчаянного, сумасбродного, смешливого парня он превратился в сдержанного, предусмотрительного и степенного человека. Стильная одежда, дорогая машина...
– У тебя есть охрана? – спросил Всеслав.
– Только в офисе и магазинах. Не люблю сопровождающих. Я не миллионер и не криминальный авторитет, чтобы опасаться на свою персону. У Наны тоже охраны не было, – предупредил он следующий вопрос Смирнова. – По-моему, это смешно: окружать себя телохранителями. От пули не спасет, а чувствуешь себя как заключенный на прогулке. Популярные личности, звезды там разные, политики – это понятно. А я привык сам за себя отвечать. Не велика шишка!
Смирнов набирал номер за номером, прокручивая в памяти вчерашний разговор с Проскуровым. Парикмахерская, «Пицца на дом», стоматолог, телефоны двух приятельниц Наны. Никто ничего не знал о ней. На приеме у зубного врача она была еще до свадьбы, ставила новую пломбу взамен выпавшей. Пиццу заказывала часто – уже на их с Эдиком квартиру, последний раз неделю тому назад. Подругам и знакомым не звонила давно, она вообще являла собой замкнутую, погруженную внутрь себя натуру. Женственность Наны, насколько мог судить сыщик, складывалась из ее застенчивой, милой внешности, молчаливости, которую принимали за скромность и стыдливость, а также скрытности. В девичестве госпожа Метревели окружила себя непроницаемым кольцом отчуждения.
Из ее увлечений известны были только искусство, что совпадало с предметом изучения, и любовь к древней поэзии. Круг друзей Наны суживался до двух-трех студенток из ее же группы, мужчины же в нем отсутствовали. Она слыла недотрогой, чудачкой и «синим чулком», отпугивая молодых людей, желающих с ней познакомиться, крайней холодностью и равнодушием. Нана Метревели не принимала никакого участия в общественной жизни посещаемого ею учебного заведения – ее не видели ни на вечеринках, ни на праздниках, ни на студенческих «капустниках», КВНах, конкурсах и олимпиадах. Она ни с кем не откровенничала, не поверяла никому своих секретов, не делилась сердечными тайнами. Самой близкой ее подругой считали Катю Сорокину.
Смирнову повезло, он застал Катю дома, и она согласилась с ним встретиться. В кафе «Волна» сыщик занял столик у круглого окна-иллюминатора; до прихода молодой дамы он любовался тусклым оловянным блеском реки, обдумывал предстоящий разговор.
Катю он узнал сразу, как только та вошла в полутемный зал и обвела растерянным взглядом немногочисленных посетителей. Она оказалась невысокого роста, полной, одетой с истинно богемной нелепостью: в яркие, ниже колен, широкие зеленые штаны, три слоя разноцветных кофточек и накинутую на плечи распахнутую курточку.
Смирнов поднялся и помахал даме рукой, она радостно оживилась, поспешила к столику. Что общего находили Катя и Нана при таких разных вкусах в одежде? Представить их рядом было невозможно.
После
