в том, что все порции вина и шампанского, а впоследствии и водки, от которой мы с Иркой отказались, наш кавалер употребил сам – не пропадать же добру. Это не развязало ему язык, зато серьезным образом раскрепостило в телодвижениях.
Артем сделал успокаивающий жест рукой, типа: «будь спок» или «все путем». Затем он, качнувшись из стороны в сторону, порывисто встал, при этом расплескав половину водки из рюмки нам с Иркой на юбки, и с серьезнейшей словесной пробуксовкой произнес:
– Американский политический деятель и ученый Бен-д-ж-жамин Ф-ф-фран-клин когда-то говорил…
Уже этого его вступления было достаточно для того, чтобы из уст дам вылетел легкий вздох разочарования, а рты мужчин приоткрылись в недоумении. Ничего не понявшая Ирка шепотом стала допытываться у меня, какой «Блин» чего сказал, но тут оратор продолжил:
– …брат может не быть другом, но… друг всегда брат, – Артем обвел всех присутствующих умиленным взором.
Тут уж к мужчинам присоединились и женщины, также удивленно раскрыв рты. Пораженная аудитория молчала, вопросительно глядя на оратора. Он в свою очередь улыбнулся, довольный таким всеобщим вниманием, и снова, сделав успокаивающий жест свободной от рюмки рукой, другой рукой, высоко вскинув рюмку, окропил водкой свою светлую, хотя и несколько помутненную алкоголем голову. После чего произнес:
– Так выпьем же… за любовь! – после чего добавил: – Между мужчиной и женщиной.
Присутствующие облегченно вздохнули, а Фима, словно кот Матроскин при виде дяди Федора, заорал: «Ур-р-р-а!!», радуясь тому, что его друг не ударил в грязь лицом и вышел с честью из созданного им же самим затруднительного положения. Тему быстро посадили, так как высока была вероятность, что он может взамен ударить лицом в торт – в буквальном смысле.
Фима, опрокинув рюмку, тут же наполнил все бокалы и, вскочив, произнес тост, который сам по себе являлся венцом веселой гулянки, точнее его границей, за которой уже начиналось нечто, похожее на оргию:
– За карасевских баб! – высокопарно воскликнул он. – Побольше бы нам таких орлиц! Был бы я султан, я бы на вас, девоньки, на всех женился, – заключил Фима, обводя пылающим взором присутствующую на вечеринке «прекрасную половину человечества».
Вокруг Фимы все заклокотало.
– Гип-гип, ура! – заорал Тема, снова взметнув над головой руку с рюмкой и устроив нам с Иркой водочный дождь. – Фу, Фима, можно было и поизящнее сказать, – надув губки, произнесла Татьяна.
– Зато – от сердца, – прокомментировал в ответ тот.
– Фима, побойся Бога, – с усмешкой произнес Анатолий, – султаны – мусульмане, а ты еврей.
– Царь Давид тоже был многоженец, – парировал молодой вундеркинд реплику своего товарища.
Неожиданным контрапунктом всей этой какофонии прозвучали слова, сказанные Люськой Хворостихиной:
– Да тебя, милый, на меня одну-то не хватит,
