отстранили от власти национальные меньшинства. Вот увидите, они еще подведут под это идеологическую базу: радикальный ислам, средневековые порядки, мало не покажется. В любом случае, с вашими они не договорятся.
– С вашими в свое время тоже не договорились. Сколько раз вы с ними воевали? Три войны? Вдоволь наигрались.
– Эх, Глеб Александрович, я устал вам объяснять. Я не работаю на Запад. Ни на американцев, ни тем паче на англичан, к коим вы меня так неласково приписываете. Разве что временно сотрудничаю с теми и другими. И с французами тоже, и с немцами. А, между прочим, если хотите, я даже больше для России делаю, чем вы это можете себе вообразить. Впрочем, оставим этот идеологический спор. Как продвигаются наши дела?
– Еще один вход, – Нершин показал пальцем на черную щель.
– Какой уже? Восьмой? Опять ложный?
Нершин мотнул головой.
– Надеюсь, это тот, который вам нужен. Сквозит здорово – пустоты внутри. И с самого начала грунт уж больно легкий пошел, словно здесь кто-то копал до нас.
– В самом деле? – расширил глаза Грановский.
– Именно так.
Нершин хотел добавить, что, по его мнению, этот «кто-то» копал, по меньшей мере, полвека назад. Это сходилось с тем временным промежутком, который установил Грановский. Ведь откуда-то же взялся у старика потрепанный блокнот, с порыжелыми от времени листками, кучей записей и рисунков, подсказывающих дорогу к этому месту. Нершину несколько раз доводилось листать блокнот под ревностным наблюдением Грановского. Нигде ни одной даты – только номера дней. От первого до сорокового, причем последняя запись была сделана в явном бреду – в отличие от основного текста почерк был дрожащим, набор слов порой бессмысленным, и регулярно проскальзывала старая орфография, с ятями и ерами. Грановский утверждал, что человек, ведший дневник, был членом экспедиции Вавилова-Букинича, посетившей Афганистан в 1924 году. Если Николаю Вавилову нужны были образцы растений, чтобы доказать свою теорию о том, что здесь находится центр происхождения некоторых важнейших сельскохозяйственных культур, то Букинич Дмитрий Демьянович, инженер-ирригатор и археолог, не мог не интересоваться древностями, и наверняка с ним были люди, которых занимал поиск следов этих древностей. Но Нершин подозревал, что Грановский говорит так для отвода глаз, намеренно умалчивая об истинной дате документа и его происхождении. Ведь, насколько он был в курсе, была и другая экспедиция, двумя годами позже, которую проводил сам Букинич. Отчего же Грановский не отнес дневник к ней?
Нет, думал Нершин, – автор дневника, судя по всему, сам был руководителем нигде, ни в каких архивах не зарегистрированной группы, которая посетила Афганистан примерно в те же годы. В записях почти не было имен, и человек, ведший его, гораздо чаще употреблял местоимение «я», чем «мы». Он вполне мог скончаться от какой-нибудь лихорадки, а перед смертью, будучи в бреду, писать по-старому, как его учили
