style="font-size:15px;"> – Почему не годится? А по-моему, прекрасная мысль. По крайней мере, ничего лучшего я предложить не могу, – слегка задетый, обиженным тоном констатировал Аполлон.
– Мы ведь собираемся отомстить лично Лаомедонту, ведь так? Остальные троянцы как будто ничего нам не сделали?
– Ну, если не считать, что они смеялись над нами…
– Но они же не знали, кто мы такие, – ответил Посейдон.
– Что ты взялся их защищать? – Аполлон невольно вспомнил роскошный город, так неприятно поразивший его. – Подумаешь, ну вымрет полгорода, так что за беда?
– В том-то и штука – болезнь станет косить всех без разбора, и никто не сможет понять, в чём тут дело. А чудовище потребует конкретной жертвы – самого царя или кого-нибудь из его семьи.
– Оно что у тебя, говорящее? – рассмеялся Аполлон.
– Нет, конечно. Им придётся обратиться к Зевсу.
– Не вижу принципиальной разницы: во время болезней тоже бегут к Оракулу.
– Ну вот что, – Посейдон пустил в ход свой последний аргумент, хотя искренне надеялся, что говорить этого не придётся. Но однажды мелькнувший образ женщины, которую он и разглядеть-то как следует не успел, всё время теперь вставал перед ним. Посейдон помнил тепло её грубоватых рук и добрые полные печали глаза. – Вспомни, когда мы шли из дворца грязные, избитые, какая-то добрая женщина, сжалившись, подала нам хлеба…
– Да ты сентиментален, мой друг. Не ожидал. Ну, будь по-твоему. Обойдёмся без чумы.
Друзья ещё долго обсуждали детали плана, стараясь как можно больнее отомстить Лаомедонту, этому прижимистому скряге, за нанесённую им чудовищную обиду.
8. Спасайся, кто может
Высокий берег Скамандра утопал в траве: луга тянулись вплоть до самого порта, лишь изредка здесь встречались одинокие деревья, раскидистые и величавые, словно сказочные великаны. Эти луга служили излюбленным местом для развлечений богатой троянской молодежи: их шумные игры требовали пространства, а потому никто не выгонял сюда скот – пастухи лишь завистливо вздыхали, глядя на сочные травы – строжайший указ запрещал здесь любую деятельность, сохраняя нетронутой неповторимую прелесть левого берега.
Ранним погожим утром отряд из шести всадников покинул город и направился в сторону реки. Пестрая кавалькада мчалась по дороге наперегонки друг с другом, молодые люди были в прекрасном расположении духа: они звонко кричали, понукая коней, громко смеялись и, вообще, радовались юности, быстрому движению и самой жизни. Два белоснежных коня неслись впереди всех, едва касаясь земли. Они легко, без видимых усилий, взлетали вверх, паря над землёю, затем вновь отталкивались, чтобы снова взлететь – те самые бессмертные кони, что когда-то послужили выкупом за Ганимеда, этим утром радовались жизни, пожалуй, не меньше своих теперешних хозяев, юных наследников троянского царя.
За ними едва поспевали другие: молодая девушка на грациозной крапчатой
