сделала под влиянием порыва, – двадцать лет назад сожгла постельное белье мужа, а Питер боится толпы и от страха начинает капризничать и ломаться.
– Передавай Мэтту привет, – просит брат.
– Непременно, – обещаю я.
– Я положу ему фрикаделек, – говорит мама. – А то он совсем худой, кожа да кости.
На прощанье я целую ее в щеку. Мама обнимает меня, нежно ерошит мне волосы.
– Ты какой-то не такой, – глядя мне в глаза, мягко произносит она.
– Ты тоже.
Она кивает и кривит губы в виноватой улыбке:
– Я могу привести сотню уважительных причин, – отвечает мама. – А ты?
Я качаю головой.
– Мам, все в порядке, правда, – заверяю я. – Не волнуйся.
Она целует меня в щеку и наконец-то отпускает.
– Приходится, – парирует она. – Что мне еще остается?
Пит выходит со мной в темноту на крыльцо и просит дать ему порулить. Я сажусь на переднее сиденье. Он медленно везет нас по району, сжимая руль, как примерный ученик – левая рука на десяти, правая на двух, – заранее включает поворотник, и лицо его в тусклом свете приборной панели восторженно и серьезно. Внезапно меня охватывает прилив нежности к брату, и я в который раз клянусь себе, что устрою жизнь таким образом, чтобы заботиться о Питере и дарить ему все незатейливые радости, которые, в его бесхитростном представлении, в сумме составляют счастье. Для Питера, в отличие от обычного человека, это понятие скорее количественное, а значит, как показывает мой опыт, осчастливить его гораздо проще.
– Сатч иногда дает мне порулить.
– Сатч Боуэн?
– Ага.
– Зачем ты водишься с этим придурком?
Сатч Боуэн, на год старше меня, – кошмар нашего детства. Его постоянно выгоняли из школы за драки и наркоту, в конце концов он вообще бросил учебу. Отчего-то ему нравился Пит. Сатч находил извращенное удовольствие в том, чтобы прилюдно командовать моим братом: то подговорит его попить воды из унитаза в торговом центре, то попросит снять штаны и станцевать в пиццерии. А Пит, всегда готовый всем угодить, воспринимал внимание к себе как симпатию и с радостью исполнял приказы Сатча, который называл его “своим маленьким другом”. Мне частенько случалось пускать в ход кулаки, чтобы защитить Пита от нападок сверстников, но про Сатча говорили, что он носит с собой пружинный нож и даже пускал его в дело, поэтому всякий раз, как доходило до драки, я отступал. Уже в колледже я слышал, что Сатча несколько раз забирала полиция и он, чтобы его не посадили, пошел служить в морскую пехоту.
– Сатч хороший.
– Пит, – я оборачиваюсь к нему лицом. – Сатч подонок. Лучше держись от него подальше.
– Он мой друг. Он делает мне скидку в хозяйственном. Иногда дает порулить. Вот и все.
– Вспомни, как мы от него натерпелись в детстве.
– Он изменился, – уверяет Пит.
– Пообещай мне, что не дашь себя в обиду.
Пит
