этим заветам.
Царский долг он понимал так, как тот был сформулирован в пастырском напутствии Московского митрополита Сергия в день его коронования в Успенском соборе Московского Кремля: «Твой прародительский венец принадлежит Тебе Единому, как Царю Единодержавному… Как нет выше, так нет и труднее на земле Царской власти, нет бремени тяжелее Царского служения… Через помазание видимое да подастся Тебе невидимая сила, свыше действующая к возвышению твоих царских добродетелей, озаряющая Твою самодержавную деятельность ко благу и счастью Твоих верных подданных»[154]. Историк монархии и биограф российских царей Александр Боханов подчеркивал: «Душевный склад личности тут играл определяющую роль, и для Николая II долг христианина был не просто первее других приоритетов, но абсолютно значим»[155].
К горю от потери самого близкого человека добавлялся груз огромной ответственности перед Богом и людьми за огромную страну: «Что будет теперь с Россией. Я еще не подготовлен быть царем! Я даже не знаю, как разговаривать с министрами…»[156]. Начало царствования было действительно исключительно тяжелым и запомнилось оно людям не хозяйственными и финансовыми реформами, запустившими «русское экономическое чудо», а событиями трагическими, которые приобрели символическое и даже мистическое значение. Коронация, которая состоялась 14 мая 1896 года в Успенском соборе Кремля, сопровождалась трагедией Ходынки, которая преследовала императорскую чету до конца их дней. На Ходынском поле, где раздавали народу праздничные подарки, в результате нечеловеческой давки погибли 1282 человека, среди них множество женщин и детей. Николай и Александра, растерявшиеся от церемониальной круговерти, обрядов, ритуалов, приемов депутаций, не сразу прервали торжества и выразили соболезнования, а дали еще обед волостным старшинам и отправились на бал к французскому послу. Кличка «царь Ходынский» навсегда прилепилась к императору. Есть сведения, что из-за коронационных потрясений Александра Федоровна потеряла их первого, не родившегося ребенка[157]. Императрицу с первых дней стали считать «приносящей горе».
В 1899 году еще одна трагедия – на Кавказе, лечась от туберкулеза, скончался брат Николая, наследник-цесаревич Георгий Александрович. Династия осталась без наследника. Первенцы царской четы были девочки, ждали сына, не провозглашая наследником еще одного младшего брата – Михаила Александровича. В 1900 году это чуть было не имело роковых последствий – сам Николай II в крымской Ливадии заболел тяжелой формой сыпного тифа. «Императрица охраняла комнату больного, словно цербер, – сокрушался заведующий канцелярией Министерства Императорского двора генерал-лейтенант Александр Мосолов. – Она не пропускала даже тех лиц, за которыми посылал сам царь… Именно на этом этапе императрица взяла за практику отдавать “приказы”, касающиеся государственных дел»[158]. Конечно, это преувеличение,
Цит. по: Боханов А.Н. Самодержавие: Идея царской власти. М., 2002.
С. 321.
Там же. С. 312.
Кудрина Ю.В. Мать и сын. С. 38
Николай II. Последний российский император. Сборник биографических и библиографических материалов / Сост. Е.В. Ярошенко, А.А. Ермак. М., 2008. С. 32–33.
Мосолов А. При дворе последнего царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1900–1916. М., 2006. С. 36–37.
