и размашистыми шагами вышел из горницы следом за остальными княжичами.
Ночь была темная и жаркая, одолевала духота. Внизу поминали умершего Рогволода: тело князя перенесли в повалушу,[63] там же собрались волхвы и бабки-плакальщицы оправлять поминальный обряд. Кое-кто уже напился: громкие пьяные голоса были отчетливо слышны в ночной тишине. Иногда Яничке казалось, что она слышит голоса братьев.
Вечер она проплакала в своей светелке. Старого князя, своего приемного отца, она не любила, но чтила и уважала – Рогволод был порой очень ласков с ней. Его смерть ее поразила, в душе княжны образовалась зловещая пустота, которую нечем было заполнить. Яничка радовалась, что женщинам не положено быть на тризне, она бы не выдержала этого. Долгие часы тянулись в тоске.
За два часа до полуночи нежданно пришел варяжин – посланец от ярла Эймунда, рудый,[64] с наглыми глазами навыкате. Мамка хотела вытолкать нечестивца вон, но варяг заупрямился, лопотал что-то, показывал ларец. Яничка остановила мамку. Варяжин передал ей на словах сочувствие Эймунда и вручил подарки – Эймунд и впрямь уже видел себя женихом словенской княжны. Яничка не хотела брать ларец, но варяжин настоял-таки. Эймунд прислал щедрые дары: в ларце оказались отрезы дивного синего бархата и нарядной камки, тонкой работы серебряный кубок, изящное огорлие[65] с ясписом и бирюзой, наборный тарелец,[66] какие носили знатные варяжинки, тяжелая золотая цепь и черепаховый гребень, украшенный дивной резьбой – изящная работа ромейского мастера. Мамка ахала и охала, рассматривая подарки Эймунда, а Яничка думала о своем, хотя внимание Эймунда польстило ей, а подарки понравились. Варяжин сообщил, что варяги с утра уходят из Рогволодня и просил передать какие-нибудь добрые слова для Эймунда, уходящего на великую войну. Яничка лишь поблагодарила посланца и просила сказать жениху незваному, чтобы берег себя. С тем посланец и ушел. Холодность Янички рассердила мамку.
– И чего, дочка, тебе еще нужно? – печалилась мамка. – Щедрый-то какой жених, поминки какие богатые прислал. Радоваться должна, а ты слова доброго ему пожалела.
– Оставь меня, – вдруг сказала Яничка, – и ларец унеси.
– Гневаешься на меня, еврашка?
– Нимало. Хочу одна побыть…
Мамка, ворча что-то, удалилась с ларцом под мышкой. Яничка села на лавку под светильницей, закрыла глаза. Мысли ее путались, визит варяжина напомнил ей совсем о другом человеке. Вспомнился ей странный наговор, слышанный еще в детстве, защищающий от мороков и баганов: «У камня горючего, у заверти кипучей, в чаще лесной, под вековой сосной лежит горе до поры до времени. Ворон черный, пролетай мимо, не неси мое горе на своих крыльях, волк серый, пробегай мимо, не неси мое горе в своих зубах! Нави бледные, мороки черные, ночные, сгиньте, исчезните в болотах зловонных, в провалах бездонных! Не мучьте меня, не терзайте ночами, не обступайте, кровь не холодите, пропадом пропадите! Слово мое верное, сила моя крепкая, наговор мой, как цепь в огне томленая, в ключевой воде закаленная, не разбиваемая, не размыкаемая!»
…Волк
Повалуша – летняя спальня.
Рудый – рыжий.
Огорлие – ожерелье.
Тарелец – обруч-поясок.
