подошел. Чезаре заказал эспрессо, а Луиза – кофе-латте.
– Я видел вашего сына на теннисном корте, – проговорил он.
– Как вы узнали, что он будет на корте? – внезапно встревожилась Луиза, хотя для этого не было причин.
– Мне довелось проходить мимо теннисных кортов, где начиналась тренировка.
– Ну, я надеюсь, что смогу посмотреть, как он играет, если наша встреча не затянется, – произнесла она.
Луиза намеренно ответила именно так, чтобы Чезаре понял, что она не собирается перед ним расшаркиваться.
Официантка принесла кофе и подала его Чезаре с преувеличенным почтением. Луиза почти видела, как она будет пятиться от него, кланяясь.
– Мне нужно обсудить кое-что еще помимо вашей просьбы захоронить прах ваших бабушки и дедушки, – сказал он.
У Луизы чаще забилось сердце, она по-настоящему встревожилась.
– Как раз перед вашим приездом сюда я получил письмо от адвоката вашего деда, где он изложил свои пожелания, которые следует исполнить после его смерти.
– Мой дед написал вам письмо? – У нее пересохло в горле и перехватило дыхание.
– Да. Кажется, у него были определенные опасения по поводу благополучного будущего его правнука. Он решил, что не может доверить вам заботу о сыне, поэтому счел необходимым написать мне.
Луиза изо всех сил пыталась выровнять дыхание и не выдать своего волнения. Ее дедушка действительно беспокоился из-за растущего гнева и негодования, которые мальчик к ней проявлял. Он даже предупредил, что кто-нибудь из сицилийской общины в Лондоне расскажет всю правду о происхождении Олли его одноклассникам.
И все же Луиза испытала сильный шок, узнав о том, что и дедушка пал жертвой многовековых традиций Сицилии.
– Он не имел права так поступать, даже если действовал в интересах Олли, – резко сказала она. – Он знал, как я отношусь к сицилийским обычаям. Ему не следовало обращаться к вам как к покровителю. До чего устаревшие убеждения!
– Хватит! – оборвал ее Чезаре. – Ваш дед не видел во мне покровителя. Он написал мне потому, что был уверен, будто я отец Оливера.
Луиза ощутила такую сильную и внезапную боль, словно с нее содрали кожу. Прошлое обрушилось на нее, напоминая о позоре и унижении, которые она испытала, когда к ней стали относиться как к падшей женщине.
Перед глазами всплыли гневное и презрительное выражение лица отца и злорадно-торжествующая улыбка Мелинды. Ее дедушка побледнел, а бабушка сложила на коленях дрожащие руки. Все, кто был тогда на центральной площади коммуны, слышали, как мэр коммуны назвал Луизу женщиной, опозорившей свою семью.
В тот миг Луиза машинально посмотрела на Чезаре Фальконари, ища поддержки, но он уже отвернулся от нее и поднялся с места, собираясь уйти.
Сейчас Чезаре наблюдал за реакцией Луизы и предпочел бы услышать от нее, что дед оказался прав.
Луиза содрогнулась.
