от моего взгляда под одеялом, потом, наоборот – откинула его и уставилась на меня с вызывающим видом. Мол, а что такого-то?
В довершение всего пакет с продуктами выпал из моих рук. Куриные яйца в пакете жалобно хрустнули, намекая на свою преждевременную кончину. Бутылка вина звякнула, но устояла.
– Прости, дорогой, похоже, безе приготовить не получится, – ляпнула я то единственное, что смогла ляпнуть в этой ситуации.
– Почему? – очевидно, мое тупоумие сегодня было еще и заразным.
– Так яйца же разбились. Хочешь, можно сделать большую болтунью. Только в ней будет много скорлупы.
– Хочу покурить, – благоверный наконец слез с Леночки, немного смущаясь, надел трусы и пошел на кухню за пепельницей.
Не знаю, как бы я пережила этот вечер, если бы не несчастные яйца. Здоровая порция абсурда, внесенная ими в ситуацию, помогала как-то не концентрироваться на ужасном, глупом, безмерно обидном факте – меня предали и мне изменили.
А из-за того, что Лаптев изменил мне с Леночкой, боль от предательства была особенно сильной, почти нестерпимой. Может, потому, что Леночка со школьных лет считалась моей чуть ли не лучшей подругой и была свидетельницей на нашей свадьбе.
Потом мы долго сидели на дымной кухне курили и говорили. Курили все, даже я. Говорили они, я слушала, потому что не знала, что тут можно сказать.
Лаптев сказал, что любит нас обеих, но меня больше как друга и не знает что решить. Леночка сказала, что любит Сашу и верит, что он – ее судьба, поэтому: «Извини, дорогая. Ты же понимаешь, что он мне не чужой человек. Ты – хорошая подруга, я очень тебя уважаю, но я вмешивалась и буду вмешиваться в ваши отношения. Мне кажется, если ты его любишь, то должна уступить».
Пакет с битыми яйцами начал протекать. Я попробовала достать из него покупки и закапала стол. Разозлилась и выкинула весь пакет с содержимым в помойное ведро. Не полегчало.
Потом я плакала.
Нет, все не кончилось так быстро и просто на дымной кухне. Был почти год мучительной неопределенности, когда Лаптев выбирал между двумя женщинами, устроив пошлейший любовный треугольник. Он уходил и снова возвращался, измучив меня до последней степени. Леночку, наверное, тоже. Я с ней с того вечера не виделась. Просто не могла.
Не знаю, любил ли меня Саша, но я его точно. Иначе на стала бы терпеть и ждать так долго и не чувствовала бы себя такой опустошенной и обескровленной после того, как все кончилось.
А кончилось все внезапно. Мое терпение просто лопнуло, как перетянутая струна. Я проснулась с четким пониманием, что не могу так больше, и, когда Лаптев утром забежал от Леночки, чтобы сменить рубашку, сказала, что подаю на развод.
Саша на мое «я устала, я ухожу» отреагировал парадоксально, предложив «начать все с начала», но у меня уже не было сил. Любовь ушла, наш семейный «Титаник» не выдержал столкновения с айсбергом по имени «Леночка» и затонул.
