style="font-size:15px;"> «Молнии» из глаз горца рассыпались о каменное лицо начальника УВД по Валяпинску.
16
Я дотронулась до оцепеневшего солдата. Тот чуть расслабился. Я мягко спросила:
– Ужасное… Ты вспомнил про ужасное. Что это было?
– Я убежал со стройки недалеко и спрятался в лесу. Оттуда заметил, как приехал Доктор. Он должен был наткнуться на мертвого Глыню. Я ждал, что будет. Очень скоро примчался Хозяин. С ним были милиционеры. Я подумал, что Стаса арестуют и я смогу выйти. Появился Стас. Без наручников. Он тыкал ручищами в направление леса и что-то объяснял. Милиционеры достали пистолеты и пошли в мою сторону. Я понял, что Стас свалил убийство Глынина на меня. Я испугался. Если они меня схватят, я не смогу оправдаться, ведь убежал именно я, а не Стас! И я побежал дальше. Я долго кружил по лесу, а потом вернулся. Я хотел пробраться к Хозяину и всё ему объяснить, он бы понял и поступил справедливо. Но машины Хозяина около бытовок уже не было. Потом я увидел, как Стас и Хомут тащат в лес тело Глыни, завернутое в одеяло. За ними шел Доктор. На нем были резиновые перчатки, защитный фартук и маска. Они остановились недалеко от меня и стали рыть яму. Когда Глыню бросили на землю, одеяло распахнулось. Его живот был разрезан сверху донизу и зашит грубыми стежками. Потом Глыню спихнули в яму, облили и подожгли. Доктор швырнул в огонь свою защитную одежду. Меня вырвало. Они услышали, и Стас побежал за мной. Он меня почти догнал, но споткнулся о корень. Мне удалось скрыться. Я спал в лесу, а потом целый день шел вдоль дороги, пока не встретил вас.
– Выходит, тебя разыскивают за убийство.
– Но я никого не трогал! Я рассказал правду!
Чистая душа, как он боится этого слова. Недаром общество придумало благозвучные синонимы: ликвидация, казнь, высшая мера и самое «благородное» – заслуженная кара. Но суть остается прежней. Разумное существо, используя свой разум, лишает жизни себе подобного.
Давным-давно я тоже была чистой и непорочной… Пока не наступил день, когда Мир Рухнул.
– Я дружил с Глыней. Он был для меня как брат, – продолжал оправдываться Субботин.
– Обвинение в убийстве многое объясняет. Активность милиции, оперативников в придорожном кафе…
Я осеклась. Я поняла, что высказала совершенно неверное предположение. Мысль, произнесенная вслух, становится рельефной, осязаемой, обретает пространственную форму, что сразу делает ярче ее достоинства и изъяны. Когда обвиняют в убийстве, не уничтожают поспешно труп. И не планируют «шлепнуть и закопать» обвиняемого при первой возможности. Значит, Субботина ищут не как убийцу, а по иной причине. Какой же?
Формально – он не выполнил договор с предпринимателем и сбежал с работы. За это наказывают рублем, увольнением, но отнюдь не смертью. Еще он свидетель убийства, которое почему-то решили скрыть. Неужели для того, чтобы не всплыло более тяжкое преступление? Но какое? Субботин всего лишь охранял старый склад. Правда, там хранятся внутривенные препараты с весьма специфическим эффектом. Прямо говоря, секретные
