обстановка дышала уверенным достатком и покоем. Однако Дуся успокаиваться не торопился. Он плюхнулся в кровать и сосредоточенно почесал живот.
Интересно знать, для чего его сюда приволокли? Охранников здесь как микробов! И все накачанные, натасканные, как сторожевые псы. Для чего же Ксении он, Дуся? Ах, ну да! Она же обмолвилась, что ей понравилось его лицо! Ну что ж, у нее тоже с лицом все в порядке. Дусе нравится. И вообще, у них могли бы быть красивые дети… Не то что у этого старика! Так что же, выходит, он здесь только из-за безумной любви? Или…
Он ворочался с одного бока на другой, нещадно пялил глаза, чтобы не заснуть, и в конце концов в его мозгу обрисовались две подходящие версии. Первая была жуткая и безысходная: вероятно, самозванец Филин с экрана телевизора ляпнул что-то непотребное, и теперь бандиты чего-то хотят от настоящего Евдокима Петровича. Они же не подозревают, что в студии был не Дуся. Вторая версия была более романтической: Ксения встречает на улице Дусю Филина и просто теряет рассудок. А-а-ах!.. Он понял! Она хочет избавиться от своего старого ненавистного супруга, а он, Дуся… должен ей помогать, чтобы потом стать полноправным членом… А может, он должен не помогать, а сам прикончить этого… Алекса? Обалдеть! И тогда весь этот особняк вместе с охранниками и роскошной кухней станет его владением… Нет, Дуся еще не готов никого убивать. И потом, поди-ка прикончи этого типа! Он же весь – один сплошной бицепс с вкраплениями трицепсов! Решено: пока Дуся поживет здесь, а потом, когда Ксения станет на него наседать, он просто ее пристыдит! Он не собирается ссориться с законом!
Дуся сладко потянулся – как он хорошо все придумал. Конечно, надо было дознаться, что это за идиот выступал вместо него на телевидении, но на это уже не хватало сил: сон навалился на Филина мягкой периной. И сквозь сон ему слышались звуки свадебного марша, только почему-то Мендельсона кто-то наигрывал на балалайке. «Такого не бывает», – успел еще подумать Дуся, но больше он уже ничего не думал.
Утром Марфа Николаевна, бессменный повар этого дома, привычно открыла в кухню дверь ногой и вскрикнула: за разделочным столом восседал новенький охранник и доедал здоровенный кусок окорока, который повариха покупала специально для хозяина и ездила за ним на самый дальний рынок.
– Ах ты ж упырь! – взорвалась женщина негодованием. – Не успел шары продрать, а уже кусок в рот тянешь! У нас завтрак в девять, а сейчас едва восемь минуло! И вообще, Ксюша сказала тебе только геркулес готовить, а ты уже целую лытку употребил!
– Я до девяти высохну от голода! И на геркулесе пусть ваша Ксюша сама сидит, ей все равно: у ней вес воробьиный! А мне как мужчине мясо положено! – обиделся Дуся. – И вообще! Я не могу работать на голодный желудок!
– Да ты и на сытый не больно разбежался работать-то! Выдь отседа! – принялась повариха толкать мясистое тело к выходу.
Тело упиралось – в холодильнике еще имелась целая прорва глазированных сырков, остались нетронутыми фрукты и еще много разной вкуснятины.
– Шагай, шагай! Ишь, расселся!
