женщины красивее себя, потому и была спокойна. Мой Иван Иваныч знал, что в любом месте, хоть на премьере в театре, хоть на пляже в Майами, самая прекрасная женщина стоит, сидит или лежит, в зависимости от обстоятельств, рядом с ним. Я была исключительно хороша, что в вечернем платье, что в купальнике. Само совершенство. И вот все кончилось. Нашлось другое совершенство, гораздо совершеннее меня. Просто потому, что я состарилась.
О! Будь мне двадцать или хотя бы тридцать, я бы этой Анжеле сто очков вперед дала! Ни одна женщина в мире не будет так хороша в двадцать лет, как хороша была я! Я ведь стала следить за мужем, как только поняла, что он ко мне охладел, и потому не раз и не два видела эту Анжелу. Я внимательно ее изучила и пришла к выводу, что ей в ее двадцать до меня двадцатилетней далеко. Несмотря на модельный рост, смазливое личико и нарощенные ногти. У нее, похоже, все нарощенное, и волосы тоже. Я уж не говорю о мозгах! Они у нее такие же силиконовые, как и губы, умные мысли там не живут, исключительно пошлость и штампы. Анжела – типичная жертва моды. В двадцать лет я вообще ничего не делала со своими волосами, они вились сами по себе, мне оставалось только аккуратно подрезать кончики. И ногти у меня были свои, замечательной формы и такие твердые, что при любой длине не загибались. Но дело в том, что мне теперь не двадцать, а сорок. Точнее, сорок два. Волосы мои больше не вьются, и в них появилась седина. Конечно, я их крашу, но ведь все это видят! Я – женщина с крашеными волосами и мелкими морщинками вокруг глаз. Еще и губы словно бы опали и похожи теперь на увядшие лепестки розы. Я состарилась и даже не заметила этого.
Зато это прекрасно заметил Иван Иваныч и поспешил найти мне замену. Он сказал, что я тунеядка, гвоздя моего в его доме нет, и я должна убраться из особняка на Новой Риге в том, в чем туда пришла. В своем единственном парадном платье. То, что я двадцать лет принимала в этом доме нужных мужу людей, устраивала званые обеды и зажигательные вечеринки, улыбалась дамам и господам, которых терпеть не могла, выслушивала пошлые комплименты, а порой подвергалась откровенным домогательствам, кои пресекала с присущей мне ловкостью, – все эти мои подвиги он в одну минуту забыл. Я оказалась больше Иван Иванычу не нужна. Все наши друзья приняли его сторону. Люди всегда принимают сторону сильного. К тому же я состарилась и больше не представляла интереса для мужчин в качестве партнера по постельной гимнастике. Меня предали все, и рассчитывать приходилось только на себя.
Какое-то время я с тоской читала заметки в светской хронике о разводах олигархов. Кому-то из бывших жен достался особняк в Лондоне, кому-то компенсация в десять миллионов долларов. Все они разводились по месту жительства, кто в Англии, кто в Швейцарии. А мне придется делать это у нас, в России, да еще не имея денег на хорошего адвоката! Когда-то я неосмотрительно подписала составленный Иван Иванычем брачный контракт, по которому отказывалась от принадлежащих мужу акций. Как же я была глупа!
И что мне делать? Не я начала эту войну, и кто бы на моем месте согласился отдать свое девчонке, которая возжелала получить все и сразу, уведя из семьи
