неодобрения, граничившего с плохо скрываемым презрением.
А вдруг они идут ко мне? Что я должна буду сказать? Люси отчаянно пыталась припомнить подходящие в таких случаях темы для разговора, но не могла. К счастью, Элси заговорила первой:
– Люси, я хочу представить вас Леноре. Конечно, вы уже знакомы с её братом Элдоном.
– Здравствуйте. – Люси протянула руку. – Я слышала, вы долго были в отъезде.
– Да, – кивнула Ленора. – Я была в Париже почти три года.
Глядя на воздушный, похожий на пирожное, туалет Леноры, Люси остро почувствовала, как глупо выглядит её серое чайное платье из фая.
– Я же всё время оставался стопроцентным янки, – сказал Элдон Дрексель. – Но я не часто видел вас в свете. Вам нет прощения, мисс Сноу. Мы хотели бы чаще видеть вас, дорогая, и не только в церкви.
Все три молодые женщины засмеялись, и этот смех заставил Люси внутренне сжаться. Она не могла понять, смеётся ли над ней Элдон или говорит искренне. В этом странном и сложном для неё мире нужно было много говорить, но часто за словами не скрывалась ничего, что было бы наполнено истинным смыслом. Этот мир благоволил непринуждённости и тонкому юмору, а её чаще всего заставлял запинаться и заикаться.
– А вы не хотели бы посетить Париж, мистер Дрексель?
– Кто-то же должен оставаться дома и работать, приумножать казну, фигурально выражаясь.
Фигурально выражаясь? Люси не могла понять, уместен ли такой оборот, учитывая, что Дрексели были владельцами банков. И казна была вполне настоящей. Люси заметила, что, когда жених Дениз сказал слово «казна», её левая бровь беспокойно взметнулась вверх, тесня просторы широкого лба. Семья Де Бек тоже владела банками, и Люси пыталась сообразить, не беспокоилась ли Дениз по поводу состояния «казны» Дрекселей? Это было помолвкой года – объединение двух старинных родов… и двух банков. Брак двух богатств!
Элси, судя по всему, почувствовала беспокойство Дениз и в мгновение ока сменила тему:
– Ленора, ваше платье столь изящно! Верхний слой кружева создаёт ощущение лёгкого тумана.
– Чарльз Уорт, – бросила Ленора, как будто носить платья за пятьсот долларов было столь же естественно, как мыть голову.
– О, я слышала о нём, – проговорила Люси.
И три молодые женщины обменялись лёгкими презрительными взглядами.
Люси тут же поняла, какую сказала глупость. Все слышали о Чарльзе Уорте – самом известном парижским модельере.
Внезапно ей показалось, что в комнате стало очень жарко. И у неё заболела нога. Вероятно, от стояния на одном месте. Она знала, что должна, как выражалась мама, проявлять себя в социальном плане, общаться. Но с кем? Люси прекрасно понимала, что была приглашена только из уважения к отцу. И не сомневалась, что других гостей вряд ли интересовала беседа с девушкой, чья родословная была слишком коротка, а наследство слишком
