нырнул в Астрал и огляделся.
– Нет. Никого, кроме меня.
– Вот именно, кроме тебя! И когда ты говоришь «демон с ними», «пошли они к демону» и тому подобное, то посылаешь их к самому себе. Вот грабители на нас и налетят!
Хельги жалобно вздохнул.
Если в военное время из его грозной и могучей демонической сущности хоть иногда удавалось извлечь пользу, то в мирной жизни от нее было одно беспокойство.
Во-первых, приходилось постоянно следить за своими словами. Он уже не мог, как прежде, брякнуть с досады: «Пропади они пропадом», «Покусай их химера»… Его пожелания, высказанные в отношении группы лиц, время от времени исполнялись и обратной силы не имели. Благодаря его неосторожным обмолвкам, у горных эльфов рождались шестипалые детеныши, у всех городских точильщиков навсегда пропал голос (однажды представитель этой почетной профессии имел несчастье разбудить Хельги на рассвете своими воплями «Точить ножи, ножницы!», а большое семейство горьких пьяниц из квартиры этажом выше и вовсе «пропало пропадом» – никто их больше не видел.
Во-вторых, когда у второкурсников шли лабораторные по вызову демонов, ему стоило большого труда не попадаться. А если такое случалось, профессор Перегрин жаловался профессору Донавану: «Ваш ассистент срывает мне учебный процесс». Как будто он нарочно!
В-третьих, преподаватель теоретической демонологии мэтр Уайзер заявил на Ученом Совете, что магистрант Ингрем своим поведением дискредитирует в глазах студентов образ высшего демона. Нет в нем, видите ли, должного величия! Можно подумать, мэтру Уайзеру есть с кем сравнивать. Откуда ему знать, как выглядят высшие демоны, если он сам признается, что ни одного не встречал?! А Хельги встречал! Вот, например, Да Винчи – демон явно не из последних: границы миров отворяет, как двери в трактир, во временах перемещается, Макса домой отправил – и ничего, не важничает. Или Один, северный бог – склочный мужик, дикий, как фьординг, – какое уж там величие?…
– Смотри, в столб впишешься! – Меридит вывела Хельги из размышлений о горькой участи демона.
Возле западных городских ворот цветок (псевдоцветок) папоротника ожил, озарился розовым светом.
– Вот! – обрадовалась Энка. – Правильно я сказала, надо искать у старого замка! Наверняка его обитатели что-нибудь да припрятали на черный день. Времена тогда были беспокойные.
Меридит поморщилась. Старый замок кишел нежитью, а ее диса не то чтобы побаивалась, скорее, брезговала. Надо сказать, на самом деле там уже и замка никакого не осталось, все его стены разобрали на камень лет двести назад, когда мостили Дольнский тракт. Лишь огромные глыбы фундамента местами выглядывали из придорожного бурьяна, словно надгробные памятники древнему великолепию. Среди них-то нежить и обреталась: призраки, синие огни, слепые карлики… Немногие путники отважились бы задержаться возле замка ночной порой.
– Синие огни – верный признак клада! – заявила Энка.
И оказалась права.
