«человек уподобляется уже не рабу, а наемнику; ибо… уверенный в прощении грехов своих, он уже не страшится наказания за них, а, сознавая в себе добрые дела, думает получить за них милостивую награду»[67].
Однако этот страх пред Богом, связанный с ожиданием справедливого наказания за содеянные грехи или воздаяния за добродетели, не является непреложным стяжанием подвижника. «Ибо у тех, которые находятся в состоянии рабов и наемников, расположение к добру иногда прерывается, то есть когда душа, по причине некоторого охлаждения ее чувства и по причине развлечения мирскими удовольствиями, перестает поражаться страхом геенны или желанием будущих благ»[68].
Совершенный же страх Божий исходит из благоговения, питаемого совершенной любовью к Богу.
Это третья степень, «приличная сыну, который в полном уповании на отеческое благоволение к себе, не сомневается усвоять себе все, что принадлежит отцу»[69].
В этих трех степенях страха заключаются три основные христианские добродетели: вера, надежда, любовь. Вера страхом будущего суда и мучений отклоняет нас от скверны пороков. Надежда, ожиданием небесных воздаяний отторгая ум наш от настоящего, заставляет презирать все плотские удовольствия. Любовь, огнем своим воспламеняя в душе нашей любовь ко Христу и к преспеянию в духовных добродетелях, побуждает с совершенною ненавистью отвращаться от всего, что противно им»[70].
«И кто от Святой Троицы имеет сии три добродетели: веру, надежду, любовь, тот будет градом, который обнесен тройною стеною и, как бойницами, укреплен сими добродетелями», – заключает преподобный Нил Синайский[71].
В сердце всякого духовного труженика должен постоянно пребывать благоговейный страх, порождаемый любовью к Богу. Священник же должен постоянно, во всех своих делах и поступках, быть во власти страха Божия. Это – главный признак достойного пастыря.
Любовь к Богу и людям укрепляет священника в его служении. Она не дает ему остановиться перед трудностями и жертвами, которые сопутствуют пастырству. Любовь подвигает иерея искать мятущиеся души, пребывающие в темноте неведения, неверия или заблуждения, исцелять с Божией помощью израненных грехами и выводить к Богу сбившихся с праведного пути. Из любви проистекает готовность вместить всех в свое сердце, успокоить, утешить, примирить.
Древняя монашеская письменность дает нам множество примеров пастырской любви. Так, в «Истории боголюбцев» читаем о Симеоне, который «сначала поучает присутствующих, а затем выслушивает прошения каждого, совершает исцеления, прекращает ссоры враждующих»[72]. Другой пастырь того времени, святой Маисима, «о странниках и бедных пекся так усердно, что двери его всегда были открыты для них… Рассказывают, что он имел два сосуда – один с хлебными зернами, а другой с елеем, уделяя из них всем нуждающимся, но сосуды при этом всегда оставались полными»[73]. Некоторые из древних
Там же. С. 371.
Там же. С. 372.
Там же. С. 371.
Там же. С. 371.
Там же. С. 225.
