джем. В верхней половине булки Буханкин проковырял неглубокие канавки и заполнил их вишневым джемом. За что я Буханкина даже зауважал – вишневый джем выдавал в нем художника, это был фьюжн, это было в чем-то искусство.
Этот последний штрих удовлетворил Буханкина, он аллигаторски распялил пасть и вгрызся в свое творение. Мне даже завидно стало. А Тоска вообще отвернулась. На то, чтобы расправиться с гипербродом, Буханкин потратил пять минут. Покончив с ним, Буханкин приготовил в блендере кофе с бананом, залпом выпил, отдохнул минуту, после чего сказал, что он готов.
– Я готов и готов поведать вам о своих приключениях, – сказал Буханкин. – Дело было так. Оно висело надо мной…
– Ты его видел? – Я попытался сразу снизить градус безумия, только не получилось.
– Конечно, я его не видел, объект ослепил меня энергетическими потоками. Но я видел свет. Потом свет погас. И тут же меня схватило за ноги и выдернуло вверх. И почти сразу я потерял сознание.
– Ничего не запомнил?
Буханкин отрицательно помотал головой:
– Они отключили меня мазером.
– Чем? – не расслышал я.
– Мазером. И переместили меня в пространстве. А очнулся я уже в…
Буханкин замялся.
– Не знаю, кажется, это был… – Буханкин замолчал. – Это был такой… избушка…
Он машинально посмотрел в сторону виднеющегося из кухни раздельного санузла, и безжалостная Тоска сразу обо всем догадалась.
– Ты хочешь сказать, что это был сортир, – сказала она.
– Им давно никто не пользовался, – огрызнулся Буханкин. – Лет, наверное, двадцать. В конце концов, это неважно…
Фантазия моя немедленно заработала. Я тут же представил предводителя уфологов, старшего офицера, держателя, контактера с высшим разумом и кого-то еще там по списку Гелия Буханкина, связанного грубой земной веревкой в скучном сельском сортире.
Наверное, это было мучительно.
Буханкин покосился на меня с подозрением, наверное, прочитал мои мысли.
– Я очнулся в этом узилище, – продолжил он свою повесть, – и сразу понял, что эти стены меня не удержат…
Буханкин сразу понял, что эти стены его не удержат. В конце концов, что такое стены сортира по сравнению с мощной буханкинской волей? Он мог разрушить эти стены одним мысленным усилием, но не стал этого делать – нечего палить из пушки по воробьям! Буханкин мгновенно проанализировал обстановку, успокоился… то есть он даже не волновался, просто нормализовал дыхание и погрузился в легкую медитацию. С целью восстановления поврежденного энергетического кокона.
Когда кокон восстановился, Буханкин открыл глаза. Сквозь щели в стенах пробивался неверный солнечный свет. А как же иначе? Только неверный солнечный свет. Руки Буханкина были свободны, зато туловище в два слоя перемотано крепким шпагатом.
Буханкин
