игру, банк в котором мог сорвать только беззаветно уверенный в себе человек. Нельзя давать слабину, иначе Косолап усомнится в ней и не поведется на ее хитрую уловку.
– А как поселок делить будем?
– «Стрелка» завтра будет. В шесть вечера к «Подмосковью» подъезжай, я отдельный кабинет организую. Шах там будет, поговорим, обсудим все. Уверена, что никто никого не обидит.
– Ну, что ж, посмотрим.
– Нормально все будет. Если ты не подведешь.
– За меня будь спок.
– Тогда завтра с утра давай на рынок. Нам нужен большой шухер.
– Сделаем.
– Точно? Смотри, там менты…
– А когда мы ментов боялись? – пренебрежительно усмехнулся Косолап.
Только как-то неубедительно это у него вышло. Может, и не боялся он ментов, но опасения были. Одно дело привлекаться за драку и совсем другое – за погром на рынке, и он прекрасно это понимал. Но еще больше его привлекал сладковато-слезоточивый запах денег, и он готов был на многое ради них. На многое, если не на все…
Карина облегченно вздохнула, когда Косолап исчез из виду. С ним она договорилась, осталось только загнать в угол Шаха. Он крут, этот парень, очень крут, но Карина знает его наизусть, и в этом его слабость. Шах считает себя очень умным, но все равно сверху будет она, а не он. И Косолап никуда от нее не денется…
Глава 5
Страна вступала в эпоху рыночных отношений. Шмотки в свободной продаже – не надо за фарцовщиками бегать, достаточно на барахолку съездить. Только цены там не государственные, а самые что ни на есть рыночные. И с машинами та же ситуация. Госцена «девятки» – десять тысяч, но так это очередь отстоять надо, причем не один год. А если есть деньги, можно взять машину на рынке. Только уже не десять «штук» придется выложить, а все сорок…
Но с этих сорока тысяч продавец должен налог солидный заплатить, поэтому хитрят мужики. В купчей одну цену указывают, а на руки требуют другую.
– Держи, братан, здесь тридцать «штук», как договаривались. – Кобзарь, казалось, расцеловать готов был на радостях этого парня с лошадиным лицом и прохиндейскими глазками.
«Девятка» почти новая, восемьдесят девятого года выпуска. Красная, как пожар, – огнем на солнце отливает.
Продавец не один, с ним два крепких на вид парня, типа, охрана. Знакомых своих для прикрытия взял. Только эти ребята умирать за своего дружка не станут, разбегутся при первой же серьезной опасности, в чем Карина ничуть не сомневалась.
Но парень с лошадиным лицом верил в своих приятелей. Поэтому и взбрыкнул, не досчитавшись пятнадцати тысяч.
– Э-э, какие тридцать? Это пятнадцать «штук»! – взвыл он, с ненавистью глядя на Кобзаря.
– Как пятнадцать, если тридцать? – с праведным возмущением протянул тот. – «Штука» – это пятьсот «деревом». Пятнадцать тысяч – тридцать «штук». Что здесь непонятного?
– Какие пятьсот?! «Штука» – это тысяча!
