нам знать не дано, отче, – ответил Андрей, – две тысячи лет уже – последние. А много ли, мало ли осталось, не в нашей власти решать. Делай, что можешь, жизнь-то она коро-откая… Вот, в молодости, – тут он взглянул на Дениса с Тасей, – все казалось, успеется одно, другое, третье, ан нет, ничего почти не успел, что задумывал. Мудрый был человек, настоятель наш прежний, отец Макарий, царство ему небесное (и перекрестился), он говаривал: делай только самое главное, остального не успеешь, и делай это сам. Не надейся, что другой за тебя сделает. Ну что же, отцы-братие, и сестры, еще по единой?
– Мне хватит, – скромно сказала матушка.
– И то верно, – подхватила библиотекарь.
– Ну, а мужчины могут, конечно, – поспешно добавила матушка, – на нас не смотрите, мы сосуды немощнейшие…
Выпили и еще по одной. Тепло разливалось в желудке, ударяло в голову, и такой вкусной оказалась эта капуста с гусятиной…
– Еще вам подложить, отцы, и вам, Дионисий?
– Да, пожалуйста, – он с готовностью протянул тарелку.
– А и вы нам рассказали бы чего, – обратился к нему отец Андрей, – чем дышит Москва, что молодежь поделывает?
– Да… – замялся он, не зная, с чего начать… – живем, работаем, крутимся. Трудно сейчас… но интересно все-таки.
– Жить, оно всегда трудно, когда легко-то было, – понимающе сказал отец Андрей, – Ну, а вот в среде столичной молодежи какие идеалы? Не верю я, что только доллары да красивая жизнь, как иные говорят. Душа, она всегда высокого ищет.
– Это верно, – сказал Денис, – сейчас вот, например, модно читать не Донцову, а Коэльо, хотя лично мне он не нравится, или Мураками.
– Коэльо? – удивленно спросил отец Димитрий.
– А я пролистала одну вещь, – отозвалась матушка, – оккультный запашок есть.
– Может, и показалось, – примиряюще сказал отец Андрей, – жалко вот, Лескова нынче читать не принято. Какие яркие вещи у него! «Соборяне» одни чего стоят. Понимал он русскую душу, русскую жизнь.
– Изменилась эта жизнь, – неожиданно для себя самого сказал Денис, – а Лескова я читал. «Очарованный странник» очень мне понравился. Только… как из музея это все. Иное.
– Иное и есть, – вздохнул отец Андрей, – ретрограды мы, ретрограды никчемные… Да вот, отче, – обратился он к молодому священнику, – ты давеча какой вопрос-то задавал, как гости пришли?
– Про чин крещения, батюшка, – с готовностью отозвался тот, – посмотрел я тут молитвы в дониконовой редакции, как и поныне старообрядцы читают, и, сказать по правде, выходит там лучше. Понятнее как-то, а то в моем служебнике дореволюционном: «ниже да снидет с крещающимся, молимся Тебе, дух лукавый». Как соблазнительно-то звучит! А у них: «Молимся тебе, Господи, ниже да снидет с крещающимся дух лукавый». Хорошо и понятно. Или вот еще: «Запрещает тебе Господь, диаволе, пришедый в мир и вселивыйся в человецех». А там: «Запрещает ти,
