что всю жизнь она учила меня другому. Даже когда мы голодали и вспоминали эти дни, все равно ни о чем не жалели. Такая была моя мама.
По городу… По нашим улицам спокойно гуляли немецкие солдаты. Снимали все на кинопленку. Смеялись. У нас до войны была любимая игра, мы рисовали немцев. Рисовали их с большими зубами. Клыками. А тут они ходят… Молодые, красивые… С красивыми гранатами, засунутыми в голенища крепких сапог. Играют на губных гармошках. Даже шутят с нашими красивыми девушками.
Пожилой немец тащит какой-то ящик. Ящик тяжелый. Он подозвал меня и показал: помоги. У ящика были две ручки, мы взялись с ним за эти ручки. Когда донесли, куда надо, немец похлопал меня по плечу и достал из кармана пачку сигарет. Вот, мол, плата.
Я пришел домой. Мне не терпится, сел на кухне и закурил. И не слышал, как стукнула дверь, заходит мама:
– Куришь?
– М-м…
– А сигареты чьи?
– Немецкие.
– Куришь, да еще вражеские сигареты. Это измена Родине.
То была моя первая и последняя сигарета.
Однажды вечером мама села возле меня:
– Мне невыносимо, что они здесь. Ты меня понимаешь?
Она хотела бороться. С первых дней. Мы решили искать подпольщиков, мы не сомневались, что они есть. Ни на минуту не сомневались.
– Я люблю тебя больше всех на свете, – сказала мама. – Но ты меня понимаешь? Ты меня простишь, если с нами что-нибудь случится?
Я влюбился в свою маму, теперь я слушал ее беспрекословно. И это потом осталось на всю жизнь.
«Бабушка молилась… она просила, чтобы моя душа вернулась…»
Наташа Голик – 5 лет.
Сейчас – корректор.
Я научилась молиться… Часто вспоминаю, как в войну я научилась молиться…
Сказали: война, я – и это понятно – в пять лет не воображала никаких картин. Никаких страхов. Но от страха, именно от страха, уснула. И спала два дня. Два дня лежала, как кукла. Все думали, что я умерла. Мама плакала, а бабушка молилась. Она молилась два дня и две ночи.
Я открыла глаза, и первое, что помню – свет. Яркий-яркий свет, необычайно яркий. Мне от этого света стало больно. Слышу чей-то голос, узнаю: это моей бабушки голос. Бабушка стоит перед иконой и молится. «Бабушка… Бабушка…» – позвала я ее. Она не оглянулась. Не поверила, что это я ее зову… А я уже проснулась… открыла глаза…
– Бабушка, – потом спрашивала я, – как ты молилась, когда я умирала?
– Я просила, чтобы твоя душа вернулась.
Через год умерла наша бабушка. Я уже умела молиться. Я молилась и просила, чтобы ее душа вернулась.
А она не вернулась.
«Они лежали на углях розовые…»
Катя Коротаева – 13 лет.
Сейчас –
