приказу не подчинился.
– А ну быстро ко мне! Сейчас орать начну! – рявкнула Клавдия, плюнув на инстинкт самосохранения.
И он вышел.
– Кака? Мать твою! – не удержавшись, ругнулась Клавдия. – Ты-то чего здесь делаешь?
– А ты? – плаксиво завел супруг, дрожа от напряжения. – Сама говорила – санато-о-орий...
Клавдия шумно выдохнула, и с черемухи тут же облетело несколько листиков.
– Скажи мне, несчастье мое, – устало заговорила она, – и на кой черт ты именно сегодня приперся меня ревновать? Ну зачем ты удрал из дома и бросил Тимку? Зачем убил этого несчастного Романа Андреевича? Он же еще не сделал мне предложения руки и сердца!
Акакий перестал дрожать, вытянулся и вообще окаменел.
– Чего молчишь? Замерз? Отвечай, когда жена любопытствует! – ткнула его в бок нежная супруга.
– Клавочка, а что, сегодня опять того... кого-то убили? – проблеял Акакий [1].
В это время к ним подлетела взбудораженная Агафья Эдуардовна и, мимоходом кивнув Акакию, затараторила:
– Все, Клавдия, вызвали милицию, обещали быть. Но раньше, чем через два часа не появятся, уж я точно знаю. Пойдемте ко мне, я распорядилась подать кофе и коньяк в кабинет, мне надо срочно успокоить нервы. Чего-то я сегодня так волнуюсь, так волнуюсь...
– Прекрати истерику! – строго приказала Клавдия. – Будто ты не знаешь, что в таких случаях главное – трезвый ум. Я вот, например, когда окончательно протрезвела... когда перестала трястись, сразу же стала соображать. И у меня возникли некоторые подозрения...
– Акакий, да? – с надеждой уставилась на подругу Агафья.
– Нет не да! – прервала ее Клавдия.
– И не я это вовсе! – вытянул шейку Акакий Игоревич. – Я сюда... устроиться на работу пришел. Сама, между прочим, звала!
– А кто тогда? – удивленно захлопала глазами Агафья.
Клавдия многозначительно хмыкнула:
– Вроде бы тебе сейчас в кабинет коньяк принесут? Там и поговорим, а то я уже здесь, как ледяная скульптура сделалась.
В теплом кабинете Агафьи Эдуардовны, прихлебывая горячий кофе и вкушая свежие булочки, Клавдия рассказывала:
– Мы когда в баре-то сидели, я сразу на ту черную даму внимание обратила. Так и подумала: она парня отравить хотела.
– А что за дама, если не секрет? – как-то странно спросила Агафья, отводя глаза в сторону.
– Ну такая... тощая, противная, вся в черном. Зря я ее тогда не поймала. А ведь сердце как чувствовало, – с досадой выговаривала Клавдия. – Надо было ее за руку – цап! Знаешь, как я потом мучилась... А потом пришел ко мне папаша Романа и как-то запудрил бдительность. Я решила, что черная женщина – мать Романа Андреевича, которая переодевается в кого попало, лишь бы проследить за своим сыночком. Правда, удивилась: с чего она сынка-то траванула? Пусть даже не окончательно, а так, маленько. Вот я своему Дане ни за что бы жгучий перец
О том, как Распузоны раскрывали преступления на территории Агафьи, можно прочитать в книгах Маргариты Южиной «Под каблуком у синего ботинка», «Пончик с гвоздями» и других. Издательство «Эксмо».
