марочный альбом.
P.S. В последующие дни я дважды хотел навестить Павлова, нельзя же бросить его одного – хромого, беззащитного, оставленного нами по недоразумению без посуды. Но он всякий раз кричал мне через запертую дверь одни бранные слова и ругательства. В последний мой приход великий учёный запустил в дверь какой-то тяжелой штуковиной. Пришлось прекратить бесполезные попытки проникнуть в дом.
На улице завыла собака.
Детективная история из неопубликованных дневников Алексея Максимовича Горького
В один из ненастных дней дождь зарядил с раннего утра. Он моросил без конца и обещал идти до позднего вечера и всю ночь в придачу. Такими днями так богат наш календарь природы средней полосы, что об этом и не хочется писать. В альбоме – не многим лучше.
Я, признаться, вовсе не ждал никаких гостей и настолько увлёкся чтением статьи о консервировании сливы, опубликованной в одном из последних номеров «Науки и Жизни», что позабыл обо всём. У меня, надо признаться, есть небольшой садик с яблоневыми и сливовыми деревьями, которым я раньше уделял не много внимания. Выясняется, зря.
Доходчиво, ясным языком «Наука и Жизнь» объясняет, как при помощи нехитрых приёмов совершить настоящее кулинарное чудо: изготовить прекрасное варенье.
Чтение настолько захватило моё воображение, что я не обратил внимания на стук в дверь. Лишь настойчивое повторное постукивание, переходящее в барабанную дробь, вывели меня из размышлений. Я поспешил к двери.
На пороге стоял человек среднего роста, лет шестидесяти. Сапоги его были забрызганы грязью. На моём госте красовалась фуражка и шинель, какие носили в царской армии. Одутловатое нездоровое лицо покраснело от ходьбы, непомерный живот мешал поворачиваться. Видимо моему гостю тяжело было передвигаться, и он страдал одышкою. Лоб вошедшего покрывали капли пота или дождя. Дышал он, как загнанная полковая лошадь. Поначалу я решил, что имею дело с неким железнодорожным инженером, зашедшим по случаю попросить о каком-нибудь одолжении.
Однако, когда незнакомец без разрешения вошёл и отрекомендовался, приложив пальцы к козырьку фуражки, я понял свою ошибку.
– Генерал-лейтенант Май-Маевский. Позвольте же мне, наконец, снять мою одежду, господин Горький!
Не сразу пришел я в себя. Я, честно говоря, не люблю людей нахрапистых, даже и в генеральских чинах. Но делать нечего, военной силе приходится уступать. С учтивостью человека, побывавшего в Англии и в Соединённых Штатах, перенявшим грамматику благовоспитанности, я сделал приглашающий жест.
Незнакомец достал из широкого кармана штанов огромный носовой платок, более напоминавший половую тряпку.
В самом деле, использовал он её по назначению: принялся, сопя, вытирать сапоги. Мне не оставалось ничего другого, как помочь ему повесить мокрую шинель и пригласить пройти. Когда вытирание сапог закончилось, вошедший удостоил меня парой слов: – Разрешите представиться. Меня зовут Владимиром Зеноновичем.
