снег, на бесконечный снег, на черный мартовский снег… Нет, в Дом культуры не пойду. Тогда что? Школа?
Когда я училась в Университете, самым страшным прогнозом для неуспевающих студентов было: «В школу пойдешь! Больше тебе ничего не светит!» И мы, будущие филологи, они же преподаватели русского и литературы, меньше всего видели себя учителями в школе. Занятие бездарное, неблагодарное, даже унизительное – так казалось мне по молодости. А сейчас? Как мне кажется сейчас? Сейчас меня, оказывается, не так уж и пугает школа. И это лучше, чем Дом культуры. Там – в моем случае – литературный кружок. Что-то необязательное. Ребенок пришел – не пришел, сильно для него ничего не изменится. Особенно не подуришь и не повластвуешь над маленькими наивно-тщеславными душами. Да я и, разумеется, не хочу.
Решено. Я иду работать в школу.
– С ума сошла! – сказал Андрюшка. – Ты – и школа? А впрочем, попробуй.
Мой брат всегда понимает меня, чтобы я ни делала. Ведь даже с Игоряшей мою позицию он понял.
– Убежишь через полгода.
– Не убегу.
– Тогда через два месяца. – Он поцеловал меня в макушку. – Дерзай. Ты засиделась дома. Купи себе два костюмчика или три. Деньги есть?
– Есть. И это не главное – я имею в виду костюмчики и платьишки.
– Ты удивительная девушка, Нюська. Женщины обычно сначала думают, в чем пойти, а потом уже куда.
– У тебя превратное представление о женщинах, Андрюша. Женщины бывают разные.
– Ага, зеленые и красные, – засмеялся Андрюшка. – Тебя уже взяли на работу?
– Нет еще. Но возьмут.
– Нюсенька, я боюсь за твои нервы, – простонал Игоряша, узнав о моем решении, шагнул ко мне, потеряв тапок, и попытался приобнять меня.
– И правильно, бойся, – убрала я его руку со своей талии. – Игоряша… Мы сейчас о деле разговариваем.
Все равно он не понимает, как подойти, чтобы даже нелюбимый мужчина на время стал мил.
– Я буду тебе помогать, морально, – робко улыбнулся нелюбимый мужчина и почесал руки. – Вот всегда ты так, отпихиваешь меня. А если я найду другую?
– Игоряша, я этого не переживу, ты же знаешь. Даже не пытайся.
– Хорошо! – Игоряша радостно посмотрел на меня, ища в моем лице капли симпатии.
Я скорчила ему рожу.
– Нюсечка, ты такая красавица…
Я махнула рукой. Бесполезно! От любви вылечивает… не знаю что. В Игоряшином случае, наверно, могила. Но пусть живет. Моим детям нужен живой отец, а не воспоминание.
Игоряша тем временем гладил меня по руке и смотрел с нежностью и тревогой:
– А что, ты теперь будешь финансово от меня совершенно независима? Ты для этого в школу идешь?
– Ну вроде того. И посмотрим, как там с физруками, может, кто и сгодится на что.
